Губы Кэти дрогнули, и она уронила голову на руки. Я коснулся ее плеча, но она задрожала, и я сразу же убрал руку. Окинув взглядом комнату, я увидел на полке коллекцию маленьких кукол в крестьянских одеждах. У моей дочки есть кукла в мексиканском платье, которую она обожает. С полки на меня глазела большая кошка из черепахового панциря.
— Думаю, Кэти, — заговорил я, — что, если Дуайт даст о себе знать, вы должны сразу сообщить об этом нам. Вы смелая девушка, но мы не позволим вам подвергать себя опасности. Я пришлю к вам врача — доктора Сэма Хессиана, — чтобы он осмотрел вас. Можете на него положиться, он хороший старик. А вашему отцу я скажу, что это из-за поврежденного глаза: вы поссорились с Макараном, он избил вас и ушел, а вы пребываете в таком настроении, потому что поняли, каков он на самом деле, и ваше сердце разбито.
— Что верно, то верно — мое сердце действительно разбито. — Она выпрямилась. — Мне казалось, только сумасшедший может захотеть убить кого-нибудь.
— Проследите, чтобы ваша разорванная одежда не попалась на глаза отцу.
— Конечно. — Кэти встала, и ее лицо исказила судорога боли. — Все меня предупреждали, но я никого не желала слушать. Мой белый рыцарь, мой бедный преследуемый герой томился в тюремной камере, ожидая, когда его освободят и я смогу утешить его своей любовью. Зачем он дурачил меня своими письмами? — Она внимательно посмотрела на меня. — А почему вы сюда приехали? Вам позвонил мой отец?
— Нет. Мы следили за Макараном до пяти часов, когда он пересек черту города и поехал в сторону холмов. Мне доложили, что он провел с вами здесь двадцать пять минут. Я забеспокоился и решил позвонить.
Перед возвращением домой я заехал в управление и позвонил оттуда Сэму Хессиану. Он сказал, что для осмотра ему понадобится его медсестра, поэтому он отвезет Кэти Перкинс в свой офис и доставит домой, если не найдет причин для госпитализации. Помимо исполнения обязанностей коронера, Сэм часто сотрудничал с нами и осматривал многих жертв изнасилования. Он утверждает, что, хотя такая позиция недостойна врача, насильников нужно кастрировать, и согласен производить эти операции бесплатно. Поговорив с ним, я сел за стол и задумался о том, стоит ли рассказывать Мэг, что натворил ее любимый братец. В конце концов, Дуайт убрался из города, и я чувствовал, что он специально сделал невозможным свое возвращение.
Своим рассказом я бы поверг в ужас Мэг и невольно еще раз продемонстрировал бы собственную непогрешимость. К сожалению, ничего уже не изменишь. К тому же Кэти не понравится, если кто-нибудь еще узнает о произошедшем. Поэтому я убедил себя, что с моей стороны правильнее будет промолчать.
Я подумал о Макаране, проводящем ночь на холмах. Он определенно готовится к очередной грязной авантюре, и я вновь задал себе вопрос: что он замышляет? Ведь он знал, что после его нынешней выходки мы не оставим его в покое.
Теперь я по-другому оценивал предложение, которое сделал мне Бу Хадсон в тот день, когда я забирал Макарана из Харперсберга. Если бы я продырявил ему башку, Кэти Перкинс сейчас не была бы в столь отчаянном положении. Меня не оставляло мрачное предчувствие, что, когда все будет кончено, идея Хадсона станет выглядеть еще более логичной и убедительной.
Но для служителя закона такие мысли опасны, а в моем случае просто нелепы, так как я отлично знаю, что никогда не мог бы стать палачом. Макаран только бы рассмеялся, догадавшись о моих мыслях. Меня интересовало, о чем он сейчас думает, но мое воображение было неспособно это постигнуть. Не можем же мы представить себе, какие сладкие сны видит крокодил!
Перед моим уходом поступили все рапорты, и я располагал отпечатанным списком всего, что Макаран приобрел за наличные. Он делал покупки в супермаркете, скобяной лавке, военторге и еще нескольких местах. Походная плитка, топор, складной нож, газолиновый фонарь, складная палатка, одеяла, непромокаемые подстилки, лопата, веревка, японский бинокль, транзистор, консервы почти на сотню долларов, чайники, сковородки, бумажные тарелки и чашки, ящик бурбона, шесть колод игральных карт, одежда, пила, молоток, отвертка, сверло, гвозди и шурупы, пятнадцать десятифутовых досок, дверные петли, столярный клей, несколько четвертьдюймовых листов фанеры, один большой электрический фонарь и два маленьких, два надувных матраца, два спальных мешка, журналы и книги в бумажной обложке на десять долларов, удочка и принадлежности для рыбалки, большая аптечка, два ножа в ножнах, плавки, измерительная рулетка, ведро, таблетки для очистки воды.
Я отнес список Лэрри Бринту и наблюдал за ним, пока он изучал его, делая пометки красным карандашом напротив интересовавших его предметов.
— Едва ли Макаран собирается проводить время в одиночестве, — заметил он.
— Да, не похоже.
— Зачем ему столько инструментов и материалов?
— Думаю, у него есть на примете какое-то место, где он хочет соорудить себе временное жилье.
— Возможно. Хорошо бы знать, куда он направился. Повидайся утром с Бабом Фишером — может, он сумеет нам помочь.
— Вряд ли.
— Да, шериф из Фишера никакой.
Впервые за долгое время мы обедали с детьми, и нам казалось, будто Макаран пробыл у нас полгода, а не менее двух недель. Мэг сказала, что ее брат забрал все свои вещи. Она спросила его о торчащих из багажника досках, и он отделался шуткой насчет гаража для новой машины.
Когда дети отправились спать, стало особенно приятно ощущать, что в доме нет посторонних. Я знал, что Мэг чувствует то же самое, но не хочет в этом признаваться, так как это выглядело бы проявлением нелояльности к брату. Но она казалась повеселевшей, а когда пришло время ложиться, посмотрела на меня так, что у меня пересохло в горле и я понял, что мы вдвоем отпразднуем это событие. Выключая в кухне свет, я увидел усмешку Лулу. Впрочем, она улыбалась нам весь вечер.
В пятницу в десять утра я прибыл в офис шерифа Баба Фишера, находящийся в здании суда. Он служит живым примером того, каким идиотизмом является превращение любой юридической должности на оперативном уровне в выборную. Баб уже три года занимал пост шерифа округа Брук. Ему скоро исполнится шестьдесят, и он с восемнадцати лет находится на жалованье у округа с помощью простого приема — выдвижения своей кандидатуры во время предварительных выборов на любую должность, куда баллотируется несколько человек, проницательной догадки по поводу личности победителя и передачи этой личности в решающий момент своих нескольких сотен голосов. И победитель платит за услугу какой-нибудь второразрядной должностью. Баб баллотировался на пост шерифа по тому же принципу, но за три дня до предварительных выборов самый вероятный кандидат внезапно умер, а кандидат номер два угодил под суд за неуплату налогов. В результате Баб Фишер, к своему величайшему удивлению, был избран шерифом округа Брук.
Баб выглядит точно так, как должен выглядеть шериф в скверном фильме. Высокий, дородный, седовласый, с грубым голосом, в поношенном джинсовом костюме, ковбойской шляпе и с серебряной звездой. От сорокалетнего употребления дешевого виски на его физиономии полопалось достаточно сосудов, чтобы придать ей обветренный вид, а сорокалетние политические махинации убедили его, что самое главное — со всеми ладить.
