Он всегда испытывал чисто детский интерес к пожарам. Мы отправились к складу. Здание горело вовсю, и нескольким пожарным внутри стало дурно от дыма, несмотря на противогазы. Я вернулся в участок. Джонни Хупер привез одного из трех человек, которые украли «дворники». Вору не терпелось дать показания на своих сообщников в расчете на некоторое послабление. Над долиной сгущались влажные холодные сумерки. Я проверял, сколько дел осталось незавершенными, утешаясь тем, что недоработок все равно не избежать. В редкие спокойные дни всегда находятся свободные сотрудники, которым можно поручить устранение недоделок или анализ нового материала, если таковой поступит.
Однако иногда круговерть событий засасывает до такой степени, что приходится сосредотачивать все усилия, дабы что-нибудь не упустить из виду. Скажем, вы располагаете сорока подчиненными и одной тысячей семьюстами шестьюдесятью рабочими часами в неделю. Но при этом вы должны учитывать отпуска, болезни, явки в суд, курсы повышения квалификации, стрельбу в тире, отставки, повышения. Все оставшееся нужно приспособить к требованиям текущего дня, используя каждого сотрудника наилучшим образом.
К вечеру темп всегда ускоряется. Патрульные могут арестовывать разную мелочь, но, когда речь заходит об определенной категории правонарушений, они обращаются к детективам. Я говорил себе, что сегодня слишком занят, чтобы вернуться домой вовремя, хотя и понимал, что это всего лишь очередной занудный вечер. Из «Дейли пресс» доложили об исчезновении полудюжины полок. Постоялец гостиницы на Дивижн-стрит, больше похожей на ночлежку, повесился на детской скакалке, безграмотно написав йодом на голом теле несколько ругательств. Торговец, остановившийся в отеле «Кристофер», сообщил, что его номер обчистили, унеся одежду и образцы товаров. Влюбленный подросток и его пятнадцатилетняя подружка сбежали в машине ее отца. Хорошенькая жена молодого врача пожаловалась, что в течение месяца ей звонят по телефону и посылают письма с непристойностями. Женщина принесла в городскую больницу своего полуторагодовалого ребенка, зверски избитого пьяницей мужем; его состояние оценивалось как критическое. Пятидесятилетний придурок, изображавший меткого стрелка, оторвал себе полступни, балуясь с незарегистрированным револьвером 45-го калибра. Угнанная машина. Грабеж с применением насилия. Пожилая женщина не может вспомнить свои имя и адрес. Эксгибиционизм в мемориальном парке Торранса. Вандализм в церкви. Старик, разыскивающий молодую девушку, которой одолжил все свои сбережения.
Таковы были беды сегодняшнего вечера. Стью Докерти торчал в участке, сообщая о них. В Брук-Сити обычно выходило четыре газеты, если считать утренний и вечерний выпуски, которые издавал Хейнамен. Когда единственный его конкурент умер в 1952 году, Хейнамен выпускал вечернюю газету еще один год, после чего прикрыл ее. «Брук-Сити дейли пресс» сдают в набор в полночь. Стью Докерти — полицейский репортер, чья деятельность, помимо нашего учреждения, охватывает службу шерифа в соседнем здании и обыденную суматоху уголовного суда.
Это щеголеватый элегантный мужчина лет сорока с лишним, со всеми признаками тщеславия — остроносыми туфлями, армейскими усами, тщательно завитыми седеющими волосами, твидом, фланелью, кашемиром, массивными золотыми аксессуарами, томной вежливостью и слабым намеком на британский акцент. Новички в полиции обычно составляют о нем неверное представление. Со временем они узнают о его трех браках, поразительному таланту к любой игре, не менее поразительной способности к выпивке и бесшабашной смелости, превращающей любую опасность в специально спланированное для него развлечение. Его отчеты безупречны, он правильно записывает имена, всегда старательно отмечает заслуги и защищает департамент от всех несправедливых нападок — даже от собственного издателя. Стью обычно приходит после ленча, узнает все новости за прошедшие двенадцать часов, при этом не путаясь ни у кого под ногами, и печатает отчет на машинке, которую хранит в углу комнаты моей бригады, со скоростью, приводящей в изумление клерков. Закончив работу, он тут же принимается за события второй половины дня и поздно вечером звонит в машинописное бюро, чтобы продиктовать отчет.
Стью также продает статьи в журналы, специализирующиеся на криминальной тематике, пишет речи местным политикам и подрабатывает в рекламных агентствах.
Я сказал Мэг, что не вернусь домой к обеду, постаравшись придумать правдоподобные причины. Около восьми вечера я вышел, чтобы перекусить где-нибудь, и увидел, как Докерти прячет текст в конверт.
— Этим вечером не произошло ничего интересного, Стью, — заметил я, остановившись.
Он пожал плечами:
— Мужчина повесился на скакалке. Избитый ребенок. Стрелок, едва не оставшийся без ноги. Хотя я сумею растрогать читателей историей со старым заимодавцем, одолжившим юной незнакомой леди свои сбережения.
— Нам тут нечего делать. Ничего похожего на мошенничество.
— Знаю. Это скорее любовь с первого взгляда.
— Хочешь пойти со мной перекусить?
— Да, только подожди, пока я продиктую текст.
В кафе Шиллигана в здании суда я подкрепился сосисками с фасолью, покуда Стью потягивал бочковое пиво.
— Я слышал, Фенн, у тебя в доме теперь проживает убийца.
— Когда женишься, не знаешь, каким обзаведешься шурином.
— Мне везло, попадались в основном отличные ребята. Я с ними превосходно уживался, чего нельзя сказать об их сестрах. Впрочем, мне не встречались такие жемчужины, как твоя Мэг.
— Она тоже не в восторге от ситуации. Уж больно ее братец угрюмый.
— Угрюмый, и только?
— Еще неисправимый, озлобленный, крутой и очень опасный.
— Значит, грядут неприятности?
— Возможно.
— Какого рода?
— Не знаю, но, скорее всего, такого, из которого он постарается извлечь выгоду.
— Используя твой дом в качестве базы? Тебе это не пойдет на пользу.
— А что я могу сделать? Мэг считает, что ее маленький братишка нуждается в повседневной заботе старшей сестры.
— Ты можешь сделать то, что советует тебе шеф Бринт, — дождаться, пока Макаран нарушит какой-нибудь закон настолько явно, чтобы Мэг не смогла обвинить тебя в его аресте. Что она в действительности о нем думает?
Я беспомощно пожал плечами:
— Мэг всегда думает то же, что говорит. Она считает все поступки своего брата мальчишескими проказами. Когда Дуайт подрабатывал громилой у Кермера, я пытался ей рассказать об этом, но она только отмахнулась. Мэг даже не могла поверить, что он избил дочь Хейнамена, пока не услышала свидетельские показания, но и тогда она убеждала себя и других, что «мальчик» не мог ударить ее очень сильно. Когда его отправили в тюрьму, Мэг первые полгода вела себя как зомби, да и сейчас еще не совсем отошла. Господи, видел бы ты их вдвоем! Она как ребенок с любимым котенком, который вырос в тигра, но ребенок искренне убежден, что это всего лишь домашняя киска. Я не могу переубедить ее, Стью. Как только я пытаюсь заговорить об этом, она сразу же ощетинивается. Ее маленькому братишке не повезло, а как только он придет в себя, то найдет хорошую работу, познакомится с приличной девушкой, остепенится и будет по субботам играть в мяч с друзьями! Мэг смотрит на него невидящими глазами, иначе она поняла бы, что всю жизнь ошибалась на его счет.
