Маргарет не желала иметь ничего общего с копом с равнины. Несколько раз я унижался, поджидая ее у школы и проходя рядом с ней шесть кварталов до Краун-стрит. Она отвечала на вопросы, но не более того. Но тогда я уже знал о ней кое-что и пытался втолковать ей, что мир обошелся с нами примерно одинаково. Мои старики тоже умерли, правда, их никто не убивал, да и я был тогда постарше ее. В участке надо мной смеялись, но я не обращал на это внимания. Однако, когда Элфи Питерс начал говорить о Мэг гадости, я дождался конца работы и повел его за ремонтный сарай, где улаживались подобные дела. Потом мне рассказывали, что первые десять минут Элфи провел, смеясь, паясничая и сбивая меня с ног, так что некоторые даже хотели нас остановить. Я тощий, долговязый, довольно неуклюжий и выгляжу куда слабее, чем есть на самом деле. Мне говорили, что Элфи постепенно взялся за дело всерьез, пытаясь меня нокаутировать. Но мало-помалу он уставал и уже не мог так быстро увертываться от моих тяжелых ударов, обрушивавшихся на него, как мешки с камнями. Так как Элфи падал все чаще, я получал возможность перевести дыхание, и наконец он упал и остался лежать. Мне рассказывали, что я тряс его и требовал обещания не произносить больше ни слова о Маргарет Макаран, хотя он валялся без сознания. Но когда Элфи привели в чувство в приемной городской больницы, он извинился, хотя было видно, что это дается ему с трудом.
— В следующий раз, приятель, я не стану так долго прыгать вокруг тебя, — добавил Элфи.
— Назови время, — предложил я.
— Назову, когда буду готов, — отозвался Элфи, отведя взгляд, но я понимал, что готов он никогда не будет.
Однажды майским вечером я подошел проверить плохо припаркованную машину. Когда я выпрямился, после того как заглянул внутрь посмотреть, нет ли там кого-нибудь спящего, пьяного или потерявшего сознание, то услышал легкое движение позади, собрался повернуться — и очнулся спустя шестьдесят часов с двадцать одним швом на голове. Тяжелое сотрясение мозга и кома. Машина оказалась краденой. Пьяница, который угнал ее, вышел ненадолго, захватив с собой лом, так как, по его словам, боялся кошек. Он не помнил, как ударил меня. Газета раздула из этого целую историю, так как, если бы я умер, что, по мнению врача, было весьма вероятно, это была бы кража, отягощенная убийством. В панике проехав пять миль, пьяница врезался в столб. В лаборатории на ломе обнаружили мои волосы и кровь.
Я пришел в себя в четверг, а в субботу мне позволили принимать посетителей. Проснувшись после дневного сна, я увидел Мэг, сидящую у моей кровати.
— Как вы себя чувствуете, Фенн? — серьезно, по-учительски спросила она, впервые называя меня по имени.
— Скорее хорошо, чем плохо, Маргарет.
— Меня обычно называют Мэг.
— Я рад, что вы навестили меня, Мэг, но для меня это сюрприз.
— Для меня тоже. Наверно, мне следует объяснить, почему я пришла.
— Я бы хотел это знать.
Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Мэг легко может лгать по мелочам — такая ложь облегчает повседневную жизнь. Но если речь идет о чем-то важном, она говорит правду, не считаясь с последствиями.
— Другие учителя поддразнивали меня из-за вас, Фенн. Я надеялась, что вам скоро надоест цепляться ко мне. Но во вторник газета сообщила, что вы можете умереть, не приходя в сознание. Подруга сказала мне, что это решит мою проблему, — она таким образом пыталась пошутить, но шутка вышла мерзкой. Я села на автобус и проехала до конца маршрута, плача всю дорогу. Раньше мне казалось, что вы просто назойливый приставала. Но внезапно я поняла, что, если вы умрете…
— Ну вот, вы опять плачете. Сейчас-то для этого нет причин.
— У меня слезы текут сами собой.
— Думаю, Мэг, нам лучше пожениться.
Она улыбнулась так, что у меня едва не остановилось сердце, но не перестала плакать.
— Только после того, как вы поухаживаете за мной, Фенн, и сделаете мне предложение.
— Но я уже ухаживал за вами.
— Сейчас это должно быть по-другому.
Мэг притронулась к моей руке и быстро вышла. Я поцеловал место, которого коснулись ее пальцы, думая, что если меня не выпишут в воскресенье, то я уйду сам, даже если придется сломать стену.
Все действительно оказалось по-другому. Мэг принадлежала к тем девушкам, которые даже в объятиях мужчины не забывают о гордости и достоинстве.
— Ты должна кое-что понять, — сказал я ей. — В случае надобности я могу многое изменить в своей жизни, но только не перестать быть копом. Может быть, тебе стоит подождать лучшей возможности и выбрать лучшую жизнь в лучшем месте.
— Ты тоже должен кое-что понять, Фенн Хиллиер, — ответила она. — Для меня имеет значение только любовь. Теперь ты вся моя жизнь, и я люблю тебя так сильно именно потому, что ты такой, какой есть. Лучшей жизни для меня быть не может, и вместе мы будем в самом лучшем месте в мире, где бы ни оказались.
Ухаживание — старомодное слово, и Мэг придавала ему старомодный смысл, поэтому я мог лишь догадываться о страстности ее натуры вплоть до самого медового месяца, опровергшего те презрительные представления, которые мы, жители равнин, питали в отношении девушек с холмов. У нас были две свободные недели в конце августа, взятый взаймы автофургон и очень мало денег. Первые две ночи мы провели в отеле в городе, находящемся в пятидесяти милях от Брук-Сити, а потом отправились на холмы, где жили в также позаимствованной палатке. Мэг знала, как добраться до самых отдаленных глухих мест. Двенадцать дней и ночей мы прожили у пруда, при этом нам пришлось тащить туда все снаряжение мили две с того места, где заканчивалась лесовозная дорога. Это была дикая местность, где практически не ступала нога человека. Мы бродили по лесу, разговаривали, ели с волчьим аппетитом и — в лучшем смысле этого слова — познавали друг друга.
Первое время нам не удавалось избавиться от дурацкой стыдливости. Несмотря на желание доставить друг другу удовольствие, мы занимались любовью «по правилам», словно пытаясь воплотить на практике то, о чем ранее читали.
Воспользовавшись лопатой, которую мы захватили, я расширил маленький пруд, и мы по очереди в нем купались. Чтобы залезть в ледяную воду, требовалась немалая сила воли. На четвертый день я собирал хворост, и мне показалось, будто Мэг зовет меня. Я решил, что она закончила купание, и направился к пруду. Шум ручья не позволял ей слышать мои шаги. Я остановился за кустами, наблюдая за собственной женой украдкой, словно вор. Белое тело, желтые блики солнца, блестящие волосы, темная вода, доходящая ей до середины бедер… Мэг осторожно выбралась на берег. На ее губах играла улыбка.
Внезапно я осознал, что эта женщина — моя на всю жизнь, а не только на период медового месяца. Чувствуя, как будто гора упала у меня с плеч, я подошел к ней, увлек ее на траву и овладел ею, не думая ни о каких правилах и повинуясь тому, что велит мне мое сердце и мое тело. Мы смеялись и отпускали непристойные шуточки насчет того, что внезапно с нами произошло, понимая, что для этого существует совсем другое название.
