— Она еще может повзрослеть, эта девочка. Немножко поздновато, но лучше поздно…
— Как она это восприняла?
— Это встряхнуло ее. Это вывело ее из равновесия. Я постарался ее расшевелить.
— Может быть, это я виновата, что она стала такой?
— Ты должна относиться к ней иначе.
— Разве я смогу?
— Относись к ней с любовью. Любовь — это не награда. Уважение нужно заслужить и можно потерять, но не любовь.
— Майк, Майк, — произнесла Мэри, и на глазах у нее выступили слезы.
— Если ты снова собираешься поплакать, это хорошо. Иди и поплачь.
Она попыталась улыбнуться и убежала. Он беспокойно бродил по дому некоторое время, а потом вышел и устроился на берегу. Он немного поплавал — с удовольствием и отрешенностью. Он прошелся по пляжу и нашел акулий зуб, черный, как глаза Макгайр. Он попытался вызвать воспоминания о Пуговичке и напрягся в ожидании большой волны. Она пришла и ослепила его, но не смогла сбить с ног.
Майк Роденски. Плотный загорелый человек на огромном пляже — лысеющий, задумчивый и одинокий, — пытающийся снова зажечь потухшую половину сигары.
Он сел на песок. Серый краб выполз из своего песчаного домика и остановился неподвижно, уставившись на Роденски.
— Что тебе нужно? — спросил его Майк. — У тебя есть норка. У тебя твердый панцирь. Целый пляж — в твоем распоряжении. Знаешь, в чем твоя проблема, друг мой? Ты слишком счастливое существо. У тебя все чересчур хорошо. Возвращайся в норку и считай свои деньги.
Он взмахнул рукой. Краб убрался назад в свою норку. Майк лег на спину и заснул.
Эпилог
Немногим больше чем через неделю после похорон Троя Майк Роденски и Мэри Джеймисон сидели на крыльце Пурди Эльмара, настороженные и внимательные.
Пурди говорил:
— Как я вам сказал, этот Кори Хаас мог бы просто себе спокойненько сидеть и получать отличную прибыль со своей доли в этой корпорации, а вы оба недостаточно сильны, чтобы надавить на него так, чтобы он вымелся оттуда. Я пообещал вам помочь с этой сделкой, а если человек собирается помочь, ведь это естественно, что он должен что-то за это получить. Так что я просто выдавил оттуда Кори.
— Вы сказали, что выкупили его долю, — заметил Майк.
— Я так и сделал.
— Как я понимаю, это… делает нас партнерами, — произнесла Мэри.
Пурди ухмыльнулся, глядя на нее:
— У вас обоих такой вид, будто вы услышали не больно хорошие новости. Я хочу сказать вам пару слов о том, как надо вести дела. Вы небось думаете, что, раз я сунул ногу в дверь, может, я захочу и вас выставить вон. Вот и продолжайте строить догадки. Так легче заставить вас ходить на цыпочках.
— Думаю, выбора у нас просто нет, — засмеялся Майк.
— Ты только что сказал истинную правду. Я здесь, чтобы остаться. Я по-настоящему заинтересован в деле, — ответил Пурди.
— И мой юрист проверит каждый листочек бумаги, — сказал Майк.
— С твоей стороны будет чертовски глупо, если он этого не сделает. Теперь давайте пойдем и посмотрим на моего нового щенка, который появился на свет только вчера. Прехорошенький. Шатается на своих ножках…
— Послушайте, Пурди Эльмар, если Майк потеряет свои деньги…
— А теперь помолчи, Мэри Кэйл. На сегодня мы закончили разговоры о деньгах.
~~~
Через десять месяцев, когда в первом секторе «Хорсшу-Пасс истейтс» все участки были распроданы, второй сектор был выставлен на продажу до завершения окончательных работ по прокладке дорог и благоустройству. Желающих купить землю было полно, что безумно радовало директоров корпорации.
~~~
Через неделю после открытия торгов во втором секторе Майк Роденски получил письмо от сына:
«Мики и я смотрели на эти картинки, которые ты послал нам уже в тысячный раз. И мы ждем не дождемся, когда прилетим к тебе на Пасху. Было бы просто классно побывать во Флориде, но, как написал в письме Мики, одно дело арендовать дом, а другое — быть его хозяином. Ты уверен, что дом будет готов, когда мы приедем? Можно ли будет в нем жить? Мы долго и нудно спорили, какой нас ждет сюрприз. Может быть, сюрприз — яхта? Может быть, сюрприз — парусник? Я знаю, ты все равно не скажешь, потому что ты никогда не говоришь, но все равно спрашиваю. Если это яхта, то будет ли она там к тому времени, когда мы приедем? Все равно тебе следует знать одну вещь про следующее лето, даже если это яхта. Мы все уже обсудили, что ты говорил о хороших временах и всяком таком в твоем письме, и лучше тебе знать, что на следующее лето мы собираемся работать. Это значит, что у нас не будет так уж много времени для парусника, так что, если на Пасху ты уже приготовишь его, нам надо будет хорошенько им попользоваться. Ты говорил, что сделал так, чтобы из дому нам послали все вещи. Но ведь это наше барахло совсем детское, там всякая ерунда. Так что зря ты потратил деньги на пересылку, но мы можем все потом разобрать: что-то отдать, что-то выбросить, что-то оставить. Мы, наверное, можем делать это по ночам, когда слишком темно, чтобы выходить в море на яхте».
~~~
Чуть меньше чем через год после похорон Троя Мэри Джеймисон получила первое за три месяца письмо от Дебби Энн. Оно было отправлено из Лос-Анджелеса. Адрес был тот же, но тон письма — совершенно новый. Это было очень длинное письмо, и Мэри Джеймисон много раз его перечитывала.
«Не знаю, имеет ли это какое-нибудь значение для кого-то, кроме меня самой, но как-то так получилось, я вся ушла в работу и очень серьезно отношусь к Проекту. Извини, что так долго не писала, но теперь, когда у меня все в известном смысле устоялось, я решила написать. После того как я до смерти надоела Скоттам в Кармеле и потом довела до отчаяния Нэнси Энн в Ла-Джолле, я разыскала Джун Тредуэй в Лос-Анджелесе. Не думаю, что ты с ней знакома. Я настоящий профессионал, что касается того, чтобы приехать погостить к кому-нибудь и остаться практически навечно. Я нашла ее через ее родителей. Она была замужем, но неудачно, и она снимает с подругой квартиру, которая достаточно просторна, чтобы вместить еще одного человека. Но они обе работают, так что у меня были совершенно пустые дни, и можно на самом деле чертовски заскучать, когда целыми днями только и делаешь, что ходишь по магазинам, на пляж, смотришь кино и встречаешься с нудным мужчинами, которых здесь, похоже, полно. Джун работает в социальном отделе города и графства Лос-Анджелес. Много работает. Я думала, что социальные работники — это забавно, что это пустое. Но Джун рассказала мне такие странные вещи, что мне стало интересно. Я понимаю, что, если начну рассказывать тебе всю историю от начала до конца, это письмо никогда не кончится. Вот тебе картинка на сегодняшний день. Я работаю. Как тебе это? Я поступила работать стажером, и пока не могу самостоятельно разбираться в делах, и зарплата у меня жалкая. По вечерам я занимаюсь на курсах и проезжаю устрашающее количество миль на „ягуаре“, который купила, покидая Флориду. У меня едва хватает времени поесть и поспать, и я не была в парикмахерской целую вечность, но мне все это нравится, и я все время гадаю, когда все это мне осточертеет и я снова стану всегдашней бездельницей.
