— Вы в курсе всех событий, не так ли?
И снова он увидел улыбку барракуды. Пурди Эльмар с невинным видом заметил:
— Ну, так уж повелось: люди иногда навещают меня и кое-что рассказывают.
Эльмар проводил его к фургону.
— Рад, что ты приехал, — сказал он. — В самом деле рад. Я сказал тебе, что собираюсь сделать, и это значит — мы заключили сделку, так что в подкрепление этой сделки я пожму твою руку. Это единственный повод, когда я пожимаю мужчинам руки. Жать руки в знак приветствия или прощания чертовски глупо. Это ничего не значит.
Майк пожал худую жилистую руку, они обменялись заговорщицкими улыбками, и он уехал.
Плохая дорога заставляла фургон греметь и кряхтеть. Низкое солнце светило Майку в глаза; примерно часом позже он повернул к мосту, ведущему на Райли-Ки. Он добрался до дома в половине шестого.
Дюрельда вышла на стоянку как раз в тот момент, когда он вылезал из машины, и торопливо проговорила — ее глаза казались круглыми и белыми на темном лице:
— Мисс Дебби Энн сказала, чтоб я вам сразу сообщила, если вы приедете домой… Я уж думала вас не дождусь — мой муж сейчас за мной приедет… Дважды звонил шериф, потом наконец поймал мисс Дебби Энн и сказал, что хозяина забрали за вождение в пьяном виде и нужно заплатить за него штраф двести долларов наличными, так что мисс Дебби Энн спохватилась и уехала примерно час назад, чтобы выкупить его.
— Спасибо, Дюрельда. Произошел несчастный случай? Кто-то ранен?
— Никто ничего не говорил о том, что кто-то ранен, но он уехал и каким-то образом разбил нашу машину.
Майк вошел в дом и позвонил в офис шерифа Равенны, нашел заместителя шерифа, который рассказал ему, что Троя Джеймисона выпустили минут двадцать назад.
— Он действительно был пьян?
— Я не знаю, мистер. Он пропустил поворот на Равенна-Ки, и его «крайслер» врезался в один из его собственных рекламных щитов. Он не мог идти. Это случилось в два часа дня, мистер, и его вырвало в патрульной машине, и, когда его привезли сюда, он во всю глотку распевал песню морских пехотинцев, но ни одного слова нельзя было разобрать — так что, надо думать, он был пьян.
— Ох! А где машина?
— Я не знаю, но эта девушка — его падчерица, как я думаю, — что-то организовала.
— И он не ранен?
— Да нет, цел.
Майк поблагодарил его и повесил трубку.
Белый «порше» с откинутым верхом засопел на дорожке пять минут спустя. Дебби Энн быстро выбралась из машины с лицом, окаменевшим от отвращения.
— Теперь твоя очередь. — Она кивнула Майку. — Действуй!
Девушка развернулась и торопливо направилась в свою комнату.
— Постой! — резко окликнул ее Майк. Она повернулась и подождала его. Он не спеша подошел к ней. — Не хочешь хотя бы намекнуть, что произошло?
Похоже, она слегка остыла.
— Они сюда позвонили, потому что он…
— Я знаю большую часть. Я говорил с офисом шерифа. Мне нужно просто несколько деталей. Он был еще здесь, когда я уехал утром. Где он успел так…
Они старались говорить тихо.
— Не думаю, что он спал прошлой ночью. В спальне у него была бутылка. Я не видела, как он уехал, думаю, это было около одиннадцати. Дюрельда его видела. Она говорит, его пошатывало. Разве не чудное словечко? Пошатывало.
— А что с машиной?
— Ее перевезли в «Карсон» в Равенне. Я ее не видела.
— А насчет юриста?
— Я звонила Робу. Он не изъявил большого желания, но сказал, что позаботится об этом. Я объяснила, что произошло, назвала ему имена тех, кто его арестовал. Он говорит, что едва ли можно бороться с обвинением. Самое лучшее, что можно сделать, — это попросить Троя признать себя виновным, тогда он попробует добиться для него разрешения водить машину в дневное время — исключительно для деловых поездок. Дадут ли это разрешение сейчас или через три месяца — целиком зависит от судьи. У Троя не будет полной лицензии в течение года.
Они оба повернулись и посмотрели на машину Дебби Энн.
— Похоже, все здесь разваливается к чертям собачьим, — сказала Дебби Энн.
— Но тебе в любом случае на это наплевать.
— Спасибо, что напомнил мне об этом.
— Ему нужен доктор?
— Ему нужна ванна, — ответила она и, повернувшись, шагнула к двери в гостевое крыло.
Майк подошел к машине и открыл дверцу с той стороны, где сидел Трой. Он сидел, согнувшись в глубоком сиденье «порше», уставившись вперед, вялые кулаки на бедрах, рот разинут, медная щетина на скулах, белая рубашка порвана и запачкана, бордовый синяк на левой скуле.
— Пойдем, мальчик. Вылезай.
Трой не пошевелился, пока Майк не встряхнул его и не повторил приказ. Он медленно выбрался из маленькой машины. Оказавшись снаружи, он повалился назад на сиденье. Майк подхватил его за руку и, поддерживая собой большую часть его веса, медленно повел в дом. Он проводил его в хозяйскую спальню, усадил на небольшой стул с прямой спинкой и раздел. Одежда Троя имела жалкий вид. Майк выполнил весьма неприятную задачу — обшарил его карманы перед тем, как свернуть вещи, чтобы потом выбросить их в мусорный ящик у гаража.
Он на минуту оставил Троя одного, направившись в большую, отделанную кафелем ванную, чтобы включить душ соответствующей температуры. Когда он вернулся в спальню, Трой сидел, почти положив голову на колени. Майк взял его за запястья и потянул вверх, а потом потащил в ванную. Поставив Троя под душ, он дал ему мыло, но оно выскользнуло из его руки. Майк вздохнул, разделся до трусов, нашел губку и стал отмывать Троя, как будто он был сонной, бесчувственной лошадью. Он вытащил его из душа, усадил на табурет, насухо вытер, отыскал чистую пижаму и надел на него.
Он наклонился к нему и сказал:
— Снотворное! У тебя есть снотворное? Где у тебя снотворное? — Он слегка шлепнул Троя. — Ты меня слышишь?
Глаза почти прояснились, и он сделал неопределенное движение руки в сторону шкафчика с лекарствами.
— Голубые, — пробормотал он, — голубые и белые. В бутылочке.
Майк нашел бутылочку. Голубые и белые капсулы. Инструкция гласила — по одной. И не больше двух.
Он дал Трою одну, затолкнув в рот и заставив запить водой. Когда он стаскивал его со стула, то чуть было не уронил и не упал вместе с ним, неожиданно споткнувшись. Он разобрал одну из кроватей и уложил в нее Троя. Потом снова оделся, первый раз как следует разглядел комнату. Он была оформлена в голубых тонах, с темно-голубым ковром, широкие двери распахивались прямо на веранду, где стоял столик и два кресла. На туалетном столике Мэри он заметил большую цветную фотографию в простой серебряной рамке. Он взял ее и повернул к свету. Она была сделана на яхте. Они были вдвоем: Трой и Мэри, загорелые, улыбающиеся, держащиеся за руки. Хорошая композиция. Живой маленький кусочек счастья, навечно застывший в «кодаке».
