После вывода из строя одного из звездных разрушителей ход битвы над Скарифом изменился. Но несмотря на то, что преимущество теперь было на стороне повстанцев, обстрел орбитальной шлюзовой станции не выявил слабых мест ни в щите, ни в самом сооружении. Продолжительная осада могла бы увенчаться успехом, но Раддус не сомневался, что к врагу уже направляется подкрепление. Массированная бомбардировка могла бы проломить шлюз, но даже самые грозные корабли Альянса не могли похвастаться такой всесокрушающей мощью, какой обладали имперские.
После того как Раддус мысленно сформулировал дилемму, решение стало очевидным. Адмирал изложил план своим офицерам, и те не стали его оспаривать. Хотя даже сам Раддус согласился бы, что цена довольно высока.
Для выполнения задачи он выбрал корвет «Светоч» и его капитана Кейдо Оквона. «Молотоглав» Оквона серьезно пострадал под огнем обоих разрушителей и отошел в тыл, чтобы прикрывать путь к отступлению. По этой причине он как раз и подходил для целей Раддуса.
— Вы готовы, капитан? — не отрывая глаз от тактического экрана, спросил он у Оквона с мостика «Пучины».
— Весь излишний персонал эвакуирован, — доложил Оквон. — Остались только я, минимальный экипаж и несколько дроидов. Курс задан.
Голос капитана не дрожал, за что следовало отдать тому должное. Когда Раддус объяснил свой замысел, Оквон вспылил — но лишь на мгновение. С тех пор капитан был сама решимость.
— Тогда приступайте, — распорядился Раддус. Соединение оборвалось. Двигатели «Светоча» запульсировали, и огромный звездолет развернулся, удаляясь от места сражения, а затем начал описывать пологую дугу, корректируя траекторию на считаные дециметры зараз. Раддус не требовал, чтобы Оквон и отобранные им члены экипажа оставались на борту, но столь точную работу лучше было не доверять одним лишь дроидам. Оквон понимал это не хуже адмирала.
Рой повстанческих истребителей, окруживших второй, пока еще целый звездный разрушитель, образовал заслон, не давая имперцу сдвинуться с места, пока большие корабли Альянса выходили из боя. Из-за этой тактики как сами истребители, так и корабли управления сделались уязвимыми для контратак СИДов, но и эту цену Раддус счел приемлемой.
Набирая скорость за счет собственных двигателей и тяготения Скарифа, «Светоч» несся к обездвиженному разрушителю. На втором имперском корабле, похоже, поняли, что происходит, но слишком поздно: окруженный истребителями Красной и Золотой эскадрилий, он просто не успевал спастись от неминуемой гибели.
На глазах у Раддуса «Светоч» копьем врезался в поверженного гиганта. Металл сложился в гармошку, и на мгновение адмирал испугался, что скорость была слишком велика, что корвет просто разрушится и самая критичная часть плана, до которой еще даже не дошло, так и не будет исполнена. Но имперец поглотил энергию удара и начал поворачиваться — его корпус был помят, но цел.
Раддус заметил крохотные точки спасательных капсул на фоне звездного неба. Он и не смел надеяться, что в них экипаж «Светоча».
Обездвиженный разрушитель дрейфовал в направлении своего загнанного близнеца. Оквон рассчитал курс с поразительной точностью. В то время как истребители Альянса разлетелись в разные стороны, гиганты столкнулись. Оба вспыхнули пламенем разрушительной энергии и, подхваченные тяготением Скарифа, стали падать еще быстрее. Сцепленные чудовищным катаклизмом, остовы рухнули внутрь кольца орбитальной шлюзовой станции.
Когда звездные разрушители вонзились в энергетическое поле, щит замерцал, вспыхнул и наконец лопнул, рассеявшись, будто пена на гребне волны.
— Вывести корабль на стационарную орбиту над «Цитаделью»! — вскричал Раддус. — Всем истребителям — защищать «Пучину». Мы должны быть готовы принять передачу!
Как только имперцы поймут их намерение, СИДы обрушатся на флагман Альянса. Однако, по правде говоря, продержаться нужно будет недолго. Щит восстановится достаточно быстро, поэтому у Изгоя-один будет очень короткое окно, чтобы переслать информацию, и, когда оно закроется, другого уже не будет.
Раддус мысленно поклялся назвать своих праправнуков в честь Оквона и экипажа «Светоча». Затем сложил ладони и стал ждать вестей от Джин Эрсо.
ГЛАВА 21
Кассиан был мертв, и Джин понятия не имела, сколько бойцов погибло еще. Человек в белом, появлявшийся в самые черные мгновения ее жизни, пришел снова. Вокруг царила тьма, в которой, словно красные глаза, горели тысячи огоньков картриджей. При каждом рывке руки кошмарно дрожали, будто готовые выскочить из суставов.
Но над головой брезжил свет.
«Наверх!»
Пропитавшиеся потом перчатки оледенели под действием системы охлаждения хранилища. Снова и снова упираясь носками сапог в узкие держатели, Джин чувствовала, как от напряжения немеют пальцы. Картридж, пристегнутый к поясу, своей тяжестью тянул ее вниз, в самые недра Скарифа.
Теперь пульсирующий проем в крыше был отчетливо виден. Расположенные друг над другом клапаны последовательно открывались и закрывались, откачивая из башни нагретый воздух. Восходящие потоки словно подталкивали девушку.
«Наверх!»
Джин заметила проблеск голубого неба. Она уже взобралась на верхушку стеллажа и могла просунуть руку сквозь первый клапан. Представила, как дверь превращает конечность в кровавое месиво. И целую секунду никак не решалась на новый бросок. Но миг отчаяния прошел, и Джин стала считать: «раз, два, три», подстраиваясь под ритм работы клапанов.
Леана Халлик, Танит и Кестрел — прежние образы из прежних жизней — совершали и более смелые, более дерзкие поступки. Значит, могла и Джин Эрсо.
Она пролезла через клапан, запрыгнула к следующему и, подобравшись к проему, стала ждать. Зависла между двумя отверстиями, считая секунды, а мышцы требовали или движения вперед, или полной остановки — чего угодно, только не этих мучительных рывков. «Раз, два, три, пошла! Стой, два, три…» Девушка не сразу обратила внимание, что воздух уже не морозный, а теплый, что на губах и в горле появилась влага. «Раз, два, три, пошла!» И вдруг лезть дальше стало некуда — последний рывок вперед, и Джин растянулась на металлической поверхности, которая раскалилась под лучами солнца и жгла кожу.
Она выбралась из архива. Тьма осталась позади.
Радоваться уже не было сил. Джин с усилием поднялась на ноги, нащупала бластер, осматриваясь в поисках штурмовиков, убийц в черном или человека в белом. Но она была на крыше — широкой платформе в тени исполинской тарелки — совершенно одна. У девушки задрожали колени. Она посмотрела на голубое небо, подернутое ярко-белыми облаками и сливающееся с морем на горизонте.
Эту безмятежную картину разрывал вой истребителей, чьи пушки прочерчивали небо огненно-красными и ядовито-зелеными полосами: повстанец преследовал имперца, имперец — повстанца. Откуда-то снизу несло гарью.
И все же Джин была на башне одна.
«Времени мало», — напомнила она себе и усилием воли стряхнула оцепенение.
