Санька отвернулся от обрыва. Разглядывать то, что творилось у подножия, было некогда, настало время спасать людей.
– Быстро собираем щиты и оружие, – скомандовал он. – Берите варяжские, они крупнее. Как бы варвары не додумались нас из луков обстрелять. Огнестрельное, если увидите, все забирайте.
Санька обернулся к лучнице, которая методично, как на стрельбище, посылала вниз стрелу за стрелой:
– Прекрати стрелять, побереги запас, нам еще отбиваться от погони. Поищи, может, запасной колчан найдешь.
Воины рассыпались по полю битвы, подбирая оружие и оглядывая погибших. Хоронить их было некогда, и скорее всего, никого не останется, чтобы вернуться сюда когда-нибудь. Тяжелое чувство вины и боли придавило все разговоры, отряд Саньки, сопровождавший беженцев, опоздал к битве всего на час, а здесь уже все закончилось.
– Варвары склон обходят, – заметил кто-то из дружинников.
И действительно, часть армии варваров отошла вдоль все понижающегося склона и где-то в километре нашла место, где можно быстро и безопасно взобраться на стену. Вдалеке уже было видно, как варвары выбираются на склон и сразу бросаются наверх, к месту битвы. Они не сгруппировывались в отряды, а просто бежали вверх, сначала несколько человек, а за ними все больше и больше. Все новые и новые воины преодолевали стену и появлялись наверху. Там, на месте прорыва, уже появился один из вождей варваров, который сразу начал наводить какое-то подобие порядка, собирая вокруг себя отряд.
– Всё, уходим, – скомандовал Санька. – Они будут здесь через четверть часа.
– Браток, – послышалось с земли.
Санька пригляделся. Раненый дружинник пришел в себя и звал своих. Бойцы сбежались на голос. Один из дружинников покачал головой. Раненый был обречен.
– Вам меня не вытащить, я понимаю, – проговорил раненый, – а сил не осталось почти. Привалите меня вон к тому камню…
Его посадили, прислонив спиной к большому, торчащему из земли валуну.
– Копье рядом положите…
Но поднять лежащее копье одной рукой он не смог.
– Поставьте, я за него рукой возьмусь. – Копье поставили, и небольшой вымпел под его острием развернулся на ветру. – Когда варвары дойдут или я умру, рука упадет и копье вместе с ним. Вы увидите…
– Прощай, брат, – сказал Санька. – Уходим вверх по склону, быстрее.
А снизу накатывалась, как черная волна, толпа варваров…
Глава 3
Южная крепость
Санька проснулся, весь мокрый от пота. Сердце колотилось, как будто он только что бежал по горному склону. «Так это был сон!» Санька глубоко вздохнул, вспоминая пережитое. «Неужели такое действительно возможно? Вроде Командор говорил, что ему снились всякие необычные сны…» За бортом мерно плескалась волна. Пароход шел на юг, с рассветом снявшись с якоря. Поход и так задержался на сутки из-за внезапно появившегося танкера. В усадьбе Командора всю ночь работал печатный станочек, и уже к утру на шняву прибежал молодой журналист с большой пачкой свежего выпуска газеты. «Три тысячи новых колонистов!» – кричал заголовок передовицы. Описывалось удивительное появление из тумана гигантского судна, рассказывалось о переговорах с пришельцами, о том, что часть из них уже готова встать под знамена Командора. Отдельная заметка сообщала про индейцев, ее украшала гравюра с изображением вождя в головном уборе из перьев, вышло очень похоже. Гравюру полночи вырезали на тонкой дощечке по рисунку журналиста и потом вставили в набор. Получилось немного грязненько, краска пачкалась, зато картинка сразу привлекала внимание читателей, создавая иллюзию настоящей газеты из прошлой жизни.
Остановка у Парохода, поселка рыбаков рядом с выбросившимся на берег сухогрузом, была короткой. Разгрузили тюки с кожей, закинули мешки с селитрой, на все ушло всего несколько часов; поделились новостями, оставили десяток свежих газет и отправились дальше на юг. До самого поворота в Питерский пролив тянулись малозаселенные берега. Только в одном месте удалось заметить дым от костра какой-то охотничьей стоянки, да кое-где возвышались геодезические знаки: то столб с табличкой наверху, то сколоченная из бревен пирамида, которые ставили в районах будущих поселений. К вечеру, уже в сумерках, дошли до Северного Ленинграда, назвали его так из-за большого скопления еще советской застройки, от которой уцелело несколько хрущевок, и местное население оказалось в основе своей из Советского Союза. От многомиллионного города и всех пригородов в новый мир перенеслось всего несколько тысяч человек, часть из которых уже успела повоевать и погибнуть в набеге на Замок, организованном взявшими власть зэками. Но не «Крестами» же называть будущий город. А сами «Кресты» понемногу разбирали на кирпич, после разгрома урок жить в них никто не хотел, а использовать под склады было неудобно, слишком много мелких камер, нет просторных помещений. Прибытие рейсового парохода уже никто не воспринимал как выдающееся событие, привыкли. Выгружать груз решили утром, когда рассветет.
Ночь прошла спокойно, и после завтрака Санька со своими скаутами присоединился к разгрузочным работам. Таскали на берег мешки с селитрой, потом причальным краном, большим деревянным сооружением с поворотным колесом, внутри которого, как белки, ходили два местных «двигателя», подняли из трюма и со всеми предосторожностями перенесли на берег несколько металлических конструкций, части будущих механизмов. Как выяснил Санька, это были станки для мастерских, их строили рядом с водяной мельницей на впадавшей в пролив реке.
Во второй половине дня, закончив работы в Северном Ленинграде, шнява перешла к Институтскому острову, лежащему прямо посередине Питерского пролива в десяти километрах от берега. Пришвартовались к уцелевшему фрагменту набережной, на которой и стояло здание НИИ. До вечера разгружались, складируя груз прямо на мостовой, а уже в сумерках ректор пригласил адмирала отужинать с сотрудниками. Адмирал прихватил с собой и Саньку, который до этого так далеко на юг не забирался.
Бывший Институт генетики и биотехнологий занимал огромное трехэтажное здание девятнадцатого века с высокими потолками и большими арочными окнами. Как рассказал ректор, проводя по длинным коридорам гостей, перенос на новую планету произошел в самый разгар рабочего дня. Стоял солнечный, что по питерским меркам редкость, и теплый день, в институте было полно народа, как сотрудников, так и прибывших по делам посетителей. Приближалось время обеда, и из соседних школ к родителям прибежали дети-школьники. По набережной мчался поток машин, а в огороженном каменным забором институтском парке было тихо, пели птицы, в оранжереях работали садовники и ученые, ничто не предвещало внезапного изменения погоды.
Ветер поднялся совершенно неожиданно, буквально на ровном месте, все вокруг затянуло стеной поднятой пыли, как будто здание попало в центр воздушного смерча. Отключилось электричество, захлопали от сквозняка открытые форточки. Пробивающийся через пылевое облако солнечный свет приобрел какой-то странный розовый оттенок, и вдруг здание ощутимо просело, зазвенели лопнувшие стекла, где-то внутри попадали плохо закрепленные неустойчивые шкафы. Ветер стих, пыль осела, и институт оказался на острове посреди моря, как тогда подумалось людям внутри. Сколько таких историй наслушался Санька, но эта была самой удивительной. Обычно во всех рассказах перенос происходил ночью, во время внезапной бури.
