Книга Наработка на отказ, страница 29. Автор книги Александр Громов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Наработка на отказ»

Cтраница 29

– Это все? – спросил Шабан.

– Это не все, – сказал Менигон. – Теперь ты. О разведке. И подробнее.

Шабан пожал плечами.

– Ну что разведка… Разведка как разведка, обыкновенная. Гончих вот встретили. А так – ничего.

– Врешь, – Менигон погрозил желтым пальцем. – Говори дяде правду.

Правду ему? Ну, черт с ним, пусть слушает. Менигон слушал внимательно, и лишь когда Шабан добрался до боя с гончими и темного облака, вовремя скрывшего второй вездеход чужаков, засмеялся, коротко и зло.

– Опять щитоносцы, – сказал он с отвращением. – Верховные существа. Надоело.

– Что надоело? – спросил Шабан.

– Все надоело, – заявил Менигон. – Бардак в кубрике. Это по-нашему. Ты бы у них спросил: они молитвы только вместе с жертвами принимают или, может быть, можно всухую?

– С какими еще жертвами?

– С человеческими. Установим на крыше куба алтарь, что там еще полагается? Позднякова – верховным жрецом, из него хороший шаман получится. А что? Это можно поставить на поток. А ну, у кого значок пятой степени? Шаг вперед. И – по жребию, раз в полнолуние. Или наоборот, в новолуние. Под барабанный бой. Мы к этому давно готовы, можешь не сомневаться. Дело за малым: официально щитоносцы еще не признаны. Значит, будут пока подпольные секты, будут гонения. Инквизиция будет, подозреваемых в сектантстве – на шельф.

– Трепло ты, – сказал Шабан. – Щитоносцы существуют, это факт. Я их корабли сам видел.

– Я тоже видел, – сказал Менигон. – Да все видели. Это-то и интересно. Сожрали четыре ракеты. Так нельзя. Это колебание устоев. Последние триста лет человечество живет с убеждением, что в обозримой Вселенной нет иного разума, кроме его собственного…

– Уже есть, – перебил Шабан. – Вариадонты.

Менигон насупился, и стало видно, как ему хочется изложить свое мнение о собеседнике и о его манере прерывать его, Менигона, свободное излияние речи, однако он сдержался и потребовал рассказывать дальше. Услыхав про дым в ущелье, он стал очень серьезен.

– Похоже, ребят накрыли, – сказал он после раздумья. – Хорошо, если только с воздуха, тогда у них еще есть шанс. Но если наши орлы высадили десант – тогда худо. Перебьют как дичь, это им в удовольствие, защитничкам… Стой! – Менигон сощурился. – Если там были солдаты, то они могли видеть и тебя, и гончих, что тебя гоняли, а значит, обязаны были вмешаться. Однако не вмешались. Значит, либо там была задействована не армейская часть, а охрана, либо там никого и не было. Правильно я говорю? Надо попытаться узнать… Погоди, погоди, в какое время ты видел дым?

– Не помню. Что-нибудь около шестнадцати по местному, я думаю.

– Ага, – сказал Менигон. – Иначе говоря, информация должна быть в спецархиве уже сейчас, а если сделать поправку на праздник и разгильдяйство, то самое позднее завтра к утру. У тебя есть допуск?

– Откуда? Нет, конечно.

– И правильно. У меня тоже нет. Не знаешь, у кого можно одолжить значок первой степени?

Шабан заморгал. Сейчас что-то случится, механически подумал он. От таких слов может упасть потолок. И это спрашивает Менигон, обычно сверхосторожный, несмотря на вечную свою хулу на начальство! Но хула имеет право на существование и начальство ее терпит, полагая необходимой разрядкой, зато передача личного значка в чужие руки дело рискованнейшее, и виновный (вернее, оба виновных, если, конечно, значок не был выкраден) никак не имеют шанса отделаться всего лишь шельфом. Даже не хочется думать, чем это может кончиться.

– У Позднякова первая степень, – сказал Шабан, облизнув губы. Потолок не упал, и это было странно. – Только я к нему с таким вопросом не пойду. Сам иди.

– Спасибо, – сказал Менигон. – А помимо Позднякова?

Шабан подумал.

– У Биртолли должна быть первая степень, – неуверенно сказал он. – Он-то значка не носит, надоело, как видно, что все перед ним в струнку, как перед генералом, он и так не знает, куда от славы деваться.

– Хлыщ этот? А ты с ним знаком?

– Косвенно, – усмехнулся Шабан. – Он обо мне писал в «Курьере». Помнишь?

– Помню. Вот и попробуй.

– Вот и попробую. А ты?

– И я попытаюсь, – сказал Менигон. – До отлета, во всяком случае. А если не успею – тогда ты один. Надеюсь, справишься.

Будто хлестнули по лицу. Значит, ничего не изменилось, значит, Менигон все-таки решил лететь, вернее, бежать во что бы то ни стало. А он-то, дурак, надеялся… на что, спрашивается? Крысы не тонут. Они бегут и, разумеется, очень правильно делают. И все-таки они – крысы.

– Да, вот еще что, – сказал Менигон. – Хотел спросить: ты ту плантацию гриба, надеюсь, гусеницами не давил, а? Согласно инструкции?

Шабан сделал над собой усилие и пожал плечами.

– Нет, конечно. Не пойму: с какой стати мне ее давить?

– Это хорошо, – кивнул Менигон. – Ты молодец. А то у меня там пай, было бы жалко. Ну, что смотришь? Существует старая проверенная истина: не пытается устроиться сам только тот, кого и без того все устраивает, а где ты таких в Редуте видел? Я – не видел. И перестань пялить глаза, эка невидаль – пай… Хочешь, похлопочу и за тебя, если имеешь наличные. Так, мол, и так, есть хороший человек, не болтливый, ценимый начальством, то да се, но в глубине души лопух, потому что считает себя неудачником, надо бы порадеть такому… А?

– Я подумаю, – сказал Шабан. Он не был готов к тому, что снова придется стискивать зубы. Однако пришлось.

Менигон скорчил гримасу.

– Подумаю, подумаю… О чем тут думать? Соглашайся, пока я еще здесь. Поздно же будет.

– Ты все-таки улетаешь? – спросил Шабан.

– Не «все-таки», а именно улетаю. Как только «Юкон» выпустят, так и отчалю. А ты что думал?

– Я думал, в тебе больше совести.

– Я и сам так думал, – сказал Менигон. – Но ошибался.

– Дрянь ты, – выдавил Шабан, уже не сдерживаясь. – Грибник. Шкура.

– Будь осторожнее, – говорил Менигон. Он не слушал и не собирался слушать, и это было оскорбительно. – Держись Позднякова и по возможности не высовывайся. Что-то должно произойти, и очень скоро. Может быть, завтра. Может быть, это уже началось. Будь внимательнее. Уже что-то должно быть заметно, какие-то глубинные токи, ведь никогда не бывало так, чтобы никто ничего не заметил. Отправляйся в разведку, отсидись там. Между нами: держись подальше от Коммуны. Анклаву конец, так им нужно. А на Живоглота плюнь…

– Гад, – сказал Шабан, давя кнопку. – Холуй барский. Эксперт.

Винтовой коридор был покинут, и Менигон немедленно начал пошатываться и уцепился за стену. Утвердив себя прямо, он посмотрел на Шабана долгим взглядом, и Шабан понял, что Менигон прощается. И на мгновение ему показалось, что в этих очень правдоподобно осоловевших глазах промелькнуло что-то не совсем обычное, что-то вроде гордости учеником и тоскливого сожаления о чем-то несбывшемся, но промелькнуло только на мгновение – и глаза снова потухли и стали бессмысленными. Нет, показалось. Конечно, показалось. Ладно хоть отстал, и то благо. Сворачивая в свой коридор, Шабан видел, как Менигон, увязавшись за чьей-то семенящей вдоль стены моделью, шатаясь и размахивая руками сильнее прежнего, пытается ее поймать во вратарском броске и бубнит ей: «Цып-цып-цып…» Клоун. А ведь почти национальный герой, человек-легенда, впервые подтвердивший существование радиоактивного горизонта. Из тех, о ком поется: «Славой героев…», чье имя впоследствии войдет в школьные учебники, да так, пожалуй, что будущие дети Прокны вообразят себе серьезного ученого, спокойного и вдумчивого дядю, а не разведчика, потного и пыльного, сплошь и рядом озабоченного тем, как остаться в живых, и только. Он убивал, и его убивали. Он убивал лучше и потому выжил. Это жизнь, в этом обязательное условие существования на Прокне, и дети, повзрослев, поймут. И сделают свои выводы, поэтому из кого-то из них вырастет второй Винсент Менигон, а из кого-то – второй Юстин Мант-Лахвиц. Хорошо, что дети не такие прагматики, как мы, иначе вокруг были бы одни Юстины.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация