– Связаться бы с Базой, – осмелел Роджер.
О, господи!.. Надо же…
– Спутниковая связь через два часа, можешь посмотреть расписание. Ретрансляторов здесь нет. Предлагаешь два часа поспать? Они не хуже нашего знают, когда проходит спутник. Хотел бы я знать, засекли нас уже или еще не успели…
Ну, теперь все, подумал Шабан. Все забудь. Теперь ты машина. Механизм для спасения двух жизней. Хорошие, быстрые рефлексы. Только это. Все остальное – конец, вспышка, столб огня и пыли, дымящаяся яма посреди степи. Яму они заровняют.
– Вот что, – сказал он. – Будем отсюда выбираться. Только не назад, иначе, если они нас уже засекли, то поймут, что мы напали на след, догонят и прикончат. Будем двигаться наискосок к хребту, вон к той горе, что без верхушки, и очень тихо, чтоб без пыли. Тогда, может быть, проскочим. Пошел!
Чужая колея ушла вбок, и по экрану слева направо поплыл хребет – вездеход разворачивался. Теперь они двигались так медленно, что глаза успевали рассмотреть каждую трещину в пересохшей земле, и Шабан удивился, увидев, какие они глубокие, а края их приподняты, кое-где даже вывернуты наружу, как ухмыляющиеся губы. Он представил себе, как траки гусениц ломают сейчас края трещин, и обеспокоенно посмотрел на увеличивающийся пыльный хвост. Нет, надо не давить, надо гладить эту гнусную ухмылку, эту степь. А медленнее тоже нельзя: если они видят, то заподозрят неладное, и тогда – столб пыли, яма в земле. Идиотское положение. Напьюсь, решил Шабан. Выберемся – напьюсь по-скотски и набью кому-нибудь морду. Все равно кому. Очень много морд, которые нужно набить.
Несколько секунд он тупо глядел в затылок Роджера, на потемневшие до серости, слипшиеся волосы. Потеет. Стало быть, боится, и это правильно. Хотя нет, почему правильно, ну устроят нам сафари со стрельбой, так что – мир перевернется? Всю жизнь, всю историю люди охотятся один на другого, давно пора бы привыкнуть. Эка невидаль – жертва. Ату ее! Бей, чтоб брызнуло! И вообще, смерть – нормальный физиологический процесс, а уж если помирать, так лучшего места и не найти. Не в комфорте же помирать, в комфорте обидно. Не этого, парень, надо бояться, не этого.
Чушь, подумал Шабан, напрягаясь. Бред. Думай, о чем думаешь! Ты машина, ты механизм, и это дает шанс. Ты дурной механизм. Издыхая, ты будешь думать о том, что не уберег парня, что он уже никогда не увидит того, что увидел ты, там, где другие не видели, и никогда не поймет того, что понял ты. Работай! Черта с два я дам себя угробить. У нас есть чем драться, и у меня не хватит духу почувствовать себя жертвой.
– Не лезь на холм, – предостерег он Роджера. – Обойди его слева. Слева, я сказал. Там есть ложбинка, по ней и двигай. Там не так сухо, меньше пыли будет.
Роджер затравленно кивнул, и Шабан счел уместным подбодрить его шлепком по плечу. Давай, парень, давай. Пока везет. Из ящика под сиденьем он достал дыхательные фильтры – мало ли что – и полез в башенку. Как и следовало ожидать, она давно оттаяла и крутилась нормально. На всякий случай Шабан несколько раз прогнал ее по кругу. «А может быть, она и не замерзала вовсе, – вдруг весело подумал он, – может быть, парень просто забыл снять ее со стопора, а я, дурак, и не посмотрел…» Он проверил, как ходит в турели ствол, и поставил излучатель на короткие импульсы – в случае чего можно бить очередями вспышек по десять, – осмотрел прицел и огляделся. Горы уже заметно приблизились, и солнце, канув за гребень, больше не показывалось. Скорее бы. Нервное это дело – ждать последней в своей жизни драки, вернее, ждать, что ее все-таки не произойдет. Хуже не придумаешь. Некуда хуже. А может, их тут давно уже нет? След вполне мог быть утренним, даже ночным. Или это все-таки щитоносцы, от которых неизвестно чего ждать? Ракеты их не берут, а вот как насчет лазерного луча? Чего они медлят, если хотят прикончить?
– Впереди должна быть большая низина, – сказал он. – Поедешь по ней. Если пройдем спокойно, считай, выбрались. И не торопись. Вот выйдем на свою колею – тогда рванем.
Низина открылась с пригорка вся сразу, обширным пространством темной почвы. Отсюда лишь недавно ушла вода, кусты, торчащие здесь чаще, чем в других местах, еще не все засохли. Какой-то зверек выскочил прямо перед носом вездехода и, смешно замелькав лапками, мгновенно закопался в землю. В следующую секунду Шабан увидел вдали, в самой середине низины, неподвижное темное пятнышко, продолговатое, похожее на запятую, и невдалеке от него две крохотные точки. Одна из них чуть заметно двигалась – мелкий суетливый жучок, спешащий куда-то по своим неотложным делам. Вот если бы еще над жучком не дрожал потревоженный воздух, если бы не стелился за ним скудный пыльный хвост… «Вот они, – подумал Шабан. – Вертолет и два вездехода. Гончие». От неожиданности он не сразу сообразил, что надо делать. «Гончие, – крутилось в голове. – Гончие. Гийом…» Удивляясь, он смотрел на деловито разъезжающие чужие машины, будто не было только что подъема на бугор, когда он, дрожа от накатившей злости, шипел над ухом Роджера: «Тише! Еще тише!» – и ругался, что опять подняли много пыли. Но внутренне он уже поверил в удачу, уже был готов к тому, что на их пути никто не встретится.
«Почему они нас не видят?» – с удивлением подумал Шабан, и эта мысль разом, будто вонзившаяся в мозг холодная игла, заставила его ощутить всю безнадежность положения. Роджер еще ничего не заметил. Вездеход медленно сползал в низину.
– Назад! – заорал Шабан.
Роджер вскрикнул коротко и тонко, как пойманная птица. Вездеход, взвизгнув турбиной, развернулся на месте, и в этот миг Шабан увидел, как черная запятая вдруг подскочила в воздух метров на двести, а там, на высоте, раскрылись цветком тонкие лопасти, слились во вращающийся диск, и тогда Шабан выстрелил. Взяв прицел ниже вертолета, он повел стволом излучателя вверх, потом снова вниз, перечеркивая небо там, где кренилась, разворачиваясь для атаки боевая машина, где откинулись сейчас крышки носовых люков, готовясь выпустить просящуюся наружу смерть. Он понимал, что сейчас будет поздно. Вездеход содрогнулся от близкого взрыва, и сейчас же справа, раскидав комья вырванной земли, вспыхнул второй огненный столб, еще ближе – третий, четвертый…
А это вездеходы, понял Шабан. Черные точки вдали теперь стояли как вкопанные, окрасившись дрожащим огнем выстрелов. Полоса разрывов наискось прошла за кормой, по броне простучали камешки. На крышу перед башенкой мягко упал вырванный из земли горящий куст, и Шабан, яростно крутнув стволом, сбросил его под гусеницы. Вездеход с воем шел на подъем, оказавшийся вдруг таким крутым и длинным. Позади снова повисла пыльная туча. Чужие вездеходы пропали из виду. Сквозь пыль Шабан сек дно низины короткими импульсами, не особенно надеясь на удачу, стараясь лишь заставить чужаков понервничать. Судя по отблескам, внизу уже что-то горело, должно быть, кустарник. Разрывы теперь густо вставали впереди: чужаки пристреливались к верхней кромке подъема. Роджер, не отрываясь от управления, обернулся. Лицо у него было потное, измученное отчаянием.
– Вперед, вперед, – сказал Шабан почему-то шепотом. – Проскочим.
Черта с два, подумал он, следя за тем, как быстро сокращается расстояние, отделяющее их от беснующихся разрывов. Проскочишь тут…
