– У меня мать полоумная одна дома и дом настежь. Квартира открыта. И там ваши шныряют, как тараканы. Придешь домой – вещей не досчитаешься.
– Фамильного серебра?
– А то, – Ласкина смотрела на Мухину. – Вы меня не цепляйте этим. Меня в коррупции и во взятках никто никогда не обвинял. Мы люди здесь честные.
– Речь не о взятке.
– Что вам от меня опять надо?! – Ласкина повысила голос.
– Ваша мать сказала нашим сотрудникам через дверь, что вы ее заперли.
– А как мне было с ней поступить? Она же сумасшедшая – вы же сами видели, на что она способна. Да она и на соседей нападет, злая как черт. Я всегда ее закрываю на ключ снаружи, когда ухожу на работу и вообще… В этом нет ничего необычного.
– Во сколько вы приехали домой?
– Вечером. Я не хотела ночевать в больнице.
– Как добирались?
– На такси. Мне ходить больно.
– Так чего же так быстро дом свой покинули?
– А что, мне с этой злой химерой под одной крышей ночевать, что ли? Я усну – а она меня снова кипятком шваркнет с плиты. Я уехала от греха.
– В отель?
– Надо же было где-то остановиться на ночь.
– В этом отеле вы с Водопьяновым встречались?
– Да, да! – Ласкина повысила голос. – Они меня знают преотлично. Обычно в этом номере мы с Ваней… Я со своей карты на этот раз оплатила. Он потом мне вернет, раскошелится.
– Вы в отель в Дубне приехали почти в полночь.
– И что с того?
– Куда вы заезжали по пути из дома?
– Никуда.
Катя смотрела на Ласкину. Та сидела на стуле прямо. Ноги неестественно вытянуты.
– С такими телесными повреждениями непросто управлять машиной, – заметила Мухина.
– Я терпеливая. Надо было ехать.
– Это отель Дмитрия Ларионова.
– Я знаю. Сынок Ираиды. Большая шишка в свое время была. Весь город держала.
– Он убит.
– Кто?
– Дмитрий Ларионов.
Мухина встала напротив Ласкиной.
– Что вы делали у его дома в половине одиннадцатого вечера? – спросила она тихо.
– Да вы что, я… Как убит? Вы… вы это о чем? Я не ездила туда!
– У нас запись – пленка с камеры на их доме. Вам показать? Ваша машина у дома.
– Я…
Ласкина глотнула воздух ртом, как рыба. Лицо ее снова изменилось. Катя не могла прочесть по нему ничего, кроме того, что Ласкина сейчас что-то в уме лихорадочно прикидывает, просчитывает. Поняла это и Мухина.
– Вы скажете нам правду? – спросила она.
– Да. Я не знаю ни о каком убийстве! Да вы что?! Этот парень… Да я никогда… Зачем он мне? Он женат! Мы и не общались с ним никогда. Да, я знаю, он приятель Вани… Но они пацаны… Это была еще школьная дружба. И он женат! Я никогда против него ничего не имела! Я никогда не беспокоилась на их счет. Это не то, что другой, который просто Ивана околдовал, подчинил себе! А этот – мальчишка… Да зачем он мне сдался?!
– Что вы делали у дома Дмитрия Ларионова в половине одиннадцатого? Зачем вы так спешно уехали из больницы?
– Я… ладно, всю правду вам… Я не только из-за матери. Я из-за него тоже.
– Из-за кого?
– Я люблю его, – сказала Ласкина. – Ваня – это все, что у меня есть на сегодняшний момент. Он такой красивый. Такой молодой. Он не похож ни на одного из моих бывших. Вонючие волосатые обезьяны… мужики… гадины развратные. Ах, я могла бы вам порассказать. Может, вы мне и простили бы тот эпизод в конюшне, если бы я вам о своей жизни, девочки мои, порассказала. Чего я навидалась от мужиков. А Ваня не такой. И я его не намерена уступать. Никому. Я в больнице места себе не находила. Он мне даже не позвонил! Весь город в курсе, что меня мать, как курицу, ошпарила. Нянечки в кулак прыскают за моей спиной. Со мной такая беда, а он мне даже не позвонил! И на мои звонки не отвечал.
– Вы что, хотите сказать, что сбежали из больницы к своему ветреному любовнику? – с насмешкой спросила Мухина.
– Я вам правду говорю. Я поехала на такси домой. Переоделась, забрала деньги, кредитку. Мать заперла. Я хотела переночевать у Ивана дома. Сколько же может он от меня закрывать свой дом? Я хотела на следующий день договориться с домом престарелых и отправить мать туда, платить. И… я поехала к дому Ивана. А его там не было. Тогда я обогнула улицу с другой стороны.
– Улицу Роз?
– Да, Парковую нашу. Их улицу… Но и дом его соседа был заперт. Никого нет дома.
– Вы искали Водопьянова у Чеглакова?
– Он часто к нему заглядывает.
– И что было дальше?
– Я сидела за рулем. Снова начала ему звонить на мобильный. В доступе, но на мои звонки не отвечает. Тогда я вспомнила об этом его приятеле.
– О Дмитрии?
– Ну да. Они и втроем гулянки устраивают, выпивают. Я подумала – может, Иван вместе с ними у него дома? И поехала в поселок академиков.
– Вы знаете, где живет Дмитрий Ларионов?
– Все знают в городе, где жила его мать. Какие они с мужем хоромы себе там отгрохали. Они ж миллионеры были. Она от науки, а он бизнесом ворочал.
– Что было дальше?
– Я приехала. Гляжу – впереди забор высокий. На первом этаже вроде свет горит, верх темный… Я подумала: ну вот я здесь и что скажу им, если они там все трое своей компанией? Ученая элита… А я простая баба, ревнивая баба с ошпаренными ногами. Начнут подкалывать меня. Этот… Чеглаков космонавт… ненавижу его… такой сноб… настроит Ваню против меня – мол, гляди, какая дура набитая за тобой всюду бегает хвостом… И Ване стыдно за меня станет. Бросит меня, как и…
– Ваш бывший? Ученый из Дубны?
– Сучий хвост. Он бизнес через меня в нашем городе хотел пробить для своих однокурсников и с этого бабло поиметь! Это я лишь потом поняла!
– И что случилось дальше?
– Я подумала, подумала. Так и не решилась права качать в чужом доме. Свернула на другую улицу, выбралась на шоссе и поехала в Дубну. Решила все же Ваньке-черту дозвониться по мобильному. Достоинство свое женское не терять у них на глазах.
– Ворота дома Ларионова были открыты? – спросила Катя.
Она помнила, что на пленке камеры этого не видно.
– Нет, закрыты.
– А машину вы не видели?
– Какую еще машину? – Ласкина обернулась к ней. – Нет. Я уехала оттуда. А что там случилось? Как его убили? За что?
– Это мы у вас хотели спросить, – сказала Мухина. – Мы вас про убийство, а вы нам сказочку про любовь и ревность.
