– Благодарю, я ценю ваш совет.
Они свернули на Семьдесят третью и двинулись
на восток. Солсбери еще не закончил свои поучения:
– Вы разбираетесь в делах, связанных со
свинцовыми красками?
– Не очень.
– Эти дела не такие шумные, как
фармацевтические, но очень доходные. Я пристрастился к ним лет десять назад.
Наши клиенты – школы, церкви, больницы, коммерческие здания. Все они выкрашены
изнутри красками с высоким содержанием свинца. Очень опасными. Мы судились с их
производителями, с некоторыми достигли соглашений. Пока на пару миллиардов.
Копаясь в делах одной такой компании, я наткнулся на другое небольшое дельце,
которое могло бы вас заинтересовать. В силу некоторых обстоятельств я сам не
могу им заняться.
– Я весь внимание.
– Эта компания базируется в Ридсбурге,
Пенсильвания, и производит раствор, которым каменщики скрепляют кладку при
строительстве частных домов. Весьма примитивный продукт, но это – золотая мина.
Похоже, с этим раствором у них большие проблемы. Года через три он начинает
крошиться, и тогда кирпичи выпадают. В Балтиморе домов, построенных с
применением этого раствора, около двух тысяч. Только-только сейчас начинает
становиться заметным, что они потихоньку рушатся.
– Какой может быть сумма возмещения ущерба?
– По грубым подсчетам, пятнадцать тысяч за
дом.
Пятнадцать тысяч на две тысячи, гонорар по
контракту – треть общей суммы, получается десять миллионов. Клей научился
быстро считать.
– Доказать недоброкачественность продукта не
составит труда, – продолжал Солсбери. – Компания знает, что ее продукт
подвержен разрушению под воздействием погодных условий. Договориться о сделке –
не проблема.
– Я хотел бы взглянуть на документы.
– Я вам их пришлю, но вы должны сохранить мое
участие в тайне.
– Хотите войти в долю?
– Нет. Просто это моя благодарность за дилофт.
Ну и разумеется, если у вас когда-нибудь возникнет возможность отплатить мне
любезностью за любезность, – буду признателен. Так мы и работаем, Клей. Братство
адвокатов-"массовиков" изобилует эгоистами и теми, кто готов
перерезать друг другу глотки, но есть небольшой круг людей, которые заботятся
друг о друге.
* * *
К концу дня «Лаборатории Акермана» согласились
на минимальную компенсацию в шестьдесят две тысячи долларов каждому из истцов
первой очереди – тем, у кого обнаружены доброкачественные опухоли, подлежащие
удалению с помощью простой хирургической процедуры, стоимость которой также
была согласована с компанией. В эту группу входило около сорока тысяч истцов,
деньги которым должны были быть выплачены немедленно. Настоящие торги начались,
когда речь зашла о способах смягчения условий сделки. А главные баталии
развернулись, естественно, когда на кон был поставлен вопрос об адвокатских
гонорарах. Как большинство остальных адвокатов, Клей имел контракты, согласно
которым ему причиталась треть от каждой компенсации, но при подобном соглашении
процент обычно уменьшался. Была выработана чрезвычайно сложная формула, которую
Френч отстаивал с излишней агрессивностью, но ведь речь, в конце концов, шла о
его деньгах. В итоге «Лаборатории Акермана» пошли на двадцативосьмипроцентные
гонорары по делам истцов первой очереди.
Во вторую группу входили те, у кого обнаружили
злокачественные опухоли, и, поскольку лечение могло растянуться на месяцы, а то
и годы, сделка оставалась открытой. Верхний предел суммы выплат не обозначили –
по сведениям Харри и Барри, компания «Фило продактс» подпирала «Акермана» и
была способна в случае необходимости снабдить его дополнительной наличностью.
По делам второй очереди гонорар юристов составлял двадцать пять процентов от
суммы компенсации, хотя Клей так и не понял почему. Френч жонглировал цифрами
так быстро, что никто не мог за ним уследить.
Третью группу истцов составляла та часть
второй группы, в которую входили пациенты, коим предстояло умереть по вине
дилофта. Поскольку пока летальных исходов зафиксировано не было, эта часть
соглашения тоже оставалась открытой. По этой группе гонорар адвокатам
исчислялся двадцатью двумя процентами.
В семь вечера был объявлен перерыв. Закончить
обсуждение деталей, касающихся второй и третьей групп, было решено на следующий
день. Когда они спускались в лифте, Френч вручил Клею распечатку.
– Мы неплохо поработали сегодня, – сказал он с
улыбкой. В распечатке было резюме по делам Клея и ожидаемому гонорару, который
включал дополнительно семь процентов за участие в работе управляющего комитета.
Общий предполагаемый гонорар за дела первой
очереди равнялся ста шести миллионам долларов.
Оставшись наконец один, Клей подошел к окну и
долго наблюдал, как сумерки спускаются на Центральный парк. Выяснилось, что
куш, принесенный тарваном, не подготовил его к нынешнему шоку от внезапно
свалившегося богатства. Он был ошеломлен и не мог сформулировать мысли,
мелькавшие в помутившемся мозгу. Даже двойная порция неразбавленного виски из
мини-бара не помогла.
Не отходя от окна, он позвонил Полетт, которая
схватила трубку на первом же гудке.
– Ну, говори! – закричала она.
– Первый раунд окончен, – сообщил Клей.
– Да не ходи же ты вокруг да около!
– Ты только что заработала десять миллионов, –
проговорил он, не узнавая собственного голоса.
– Клей, не надо так шутить! – едва слышно
пролепетала Полетт.
– Я не шучу. Это правда.
Последовала пауза, Клей услышал, как Полетт
всхлипывает. Попятившись и присев на край кровати, он почувствовал, что и сам
готов расплакаться.
– О Господи! – дважды произнесла Полетт.
– Я перезвоню тебе через несколько минут, –
сказал Клей.
Иона еще был в офисе. Он проорал что-то
нечленораздельное, потом, выронив трубку, побежал искать Родни. Клей слышал,
как хлопнула дверь, как они на ходу переговаривались между собой. Потом трубку
взял Родни.
– Слушаю, – сказал он.
– Твоя доля – десять миллионов, – в третий раз
повторил свое сообщение Клей. Это было лучшее в его жизни исполнение роли
Сайта-Клауса.
– Боже милостивый, Боже милостивый, Боже
милостивый! – запричитал Родни. Где-то рядом с ним визжал и вопил Иона.
