Эти плохие новости были, разумеется, хорошими
для адвокатов. Обстановка накалялась все сильнее по мере того, как к иску
присоединялись все новые и новые пострадавшие. Принимавшие дилофт пациенты
получили от «Лабораторий Акермана» и своих врачей официальные зловещие
предупреждения, за которыми обычно следовали пакеты с еще более устрашающей
информацией от адвокатов. Адресная рассылка по почте оказалась наиболее
эффективной. Газетная реклама охватывала все крупные секторы рынка. Телефоны
горячих линий сообщались по всем телевизионным каналам. Казалось, что угроза
образования опухолей заставила практически всех пользователей дилофта
обратиться к адвокатам.
Даже Пэттон Френч не мог припомнить, чтобы
массовый иск складывался настолько удачно. Поскольку они с Клеем первыми
финишировали в суде Билокси, их групповой иск и зарегистрирован был первым. Все
остальные истцы по дилофту, которые хотели присоединиться к коллективной тяжбе,
автоматически становились их клиентами, при этом управляющему комитету истцов
причитался дополнительный гонорар. Дружески расположенный к Френчу судья уже
назначил такой комитет в составе: Френч, Клей, Карлос Эрнандес из Майами и еще
два закадычных дружка Пэттона из Нового Орлеана. Теоретически комитет был
призван готовить крупное и сложное судебное разбирательство против «Лабораторий
Акермана». Практически вся пятерка собирала бумаги и вела административную
работу, направленную на то, чтобы сохранять контроль над почти пятьюдесятью
тысячами клиентов и их адвокатами.
Каждый истец по делу о дилофте имел право
выйти из игры и предъявить «Лабораториям Акермана» индивидуальный иск.
Поскольку в коалиции участвовали адвокаты со всех концов страны, неизбежно
возникали конфликты. Кому-то не нравилось, что дело зарегистрировано в Билокси,
они хотели подать собственный иск в своем городе. Кто-то не любил Пэттона
Френча. Находились такие, которые желали довести дело до суда и выиграть
крупный вердикт.
Но Френчу подобные баталии были не в новинку.
Он не вылезал из своего «Гольфстрима», мотался по стране от побережья к
побережью, встречался с адвокатами, имевшими на руках всего по нескольку сотен
дел, и непостижимым образом поддерживал целостность коалиции, обещая, что в
Билокси сможет добиться более крупных и выгодных для всех компенсаций.
Он ежедневно вел переговоры со штатным
юрисконсультом «Лабораторий Акермана», опытным, закаленным бойцом. Тот дважды
пытался уйти из компании, но совет директоров его не отпустил. Послание Френча
было простым и ясным: лучше договориться напрямую, без привлеченных адвокатов,
поскольку вы прекрасно знаете, что выходить с таким препаратом на суд для вас
смерти подобно. И у «Акермана» наконец начали прислушиваться к этому
предложению.
В середине августа Френч назначил общий слет
всех участников коалиции на своем обширном ранчо неподалеку от Кетчума, Айдахо.
Он объяснил Клею, что его присутствие как члена комитета обязательно, к тому
же, что не менее важно, союзникам не терпится познакомиться с восходящей
звездой адвокатского корпуса, человеком, выпустившим из бутылки джинна по имени
Дилофт.
– И вообще с этих ребят нельзя спускать глаз,
а то они всадят тебе нож в спину, – сказал он.
– Приеду, – пообещал Клей.
– Я пошлю за вами самолет, – предложил Френч.
– Спасибо, не нужно, сам доберусь.
Клей арендовал «Лир-35», симпатичный маленький
самолет, втрое уступающий размерами «Гольфстриму-5», но, поскольку
путешествовал он один, этот малыш его вполне устраивал. В аэропорту Рейгана он
оказался в толпе таких же важных шишек, как он сам, только постарше, и отчаянно
старался вести себя так, словно ничего необычного для него не было в том, чтобы
летать по делам на собственном самолете. Конечно, он всего-навсего арендовал
его в чартерной компании, но на предстоящие три дня самолет безраздельно
принадлежал ему. Пилоты ждали Картера возле частного терминала.
Пока самолет взлетал и брал курс на север,
Клей смотрел на извивающийся внизу Потомак, на мемориал Линкольна и другие
достопримечательности Вашингтона. Он увидел дом, в котором располагался его
офис, а чуть подальше – здание Бюро государственных защитников. Что бы подумали
Гленда, Жермен и остальные, кого он там оставил, если бы увидели его сейчас?
Что бы подумала Ребекка?
Ах, если бы у нее хватило терпения подождать
еще чуть-чуть.
В последний месяц у него было слишком мало
времени, чтобы подумать о ней.
Самолет вошел в облака, земля скрылась из
виду. Вскоре Вашингтон остался далеко позади. Клей Картер летел на секретное
совещание богатейших адвокатов Америки, специалистов по коллективным искам,
тех, кому доставало ума и мускульной силы тягаться с самыми могущественными
корпорациями.
И они хотели познакомиться с ним!
* * *
Его самолет оказался самым маленьким на
стоянке аэропорта «Кетчум – Сан-Вэлли» во Фридмене, Айдахо. Пока его
буксировали мимо «гольфстримов» и «челленджеров», Клея посетило неуютное
ощущение ущербности: нужно было арендовать лайнер покрупнее. Однако, тут же
опомнившись, он рассмеялся: сидит в обитом кожей салоне трехмиллионного «лира»
и сокрушается, что не взял что-нибудь побольше! По крайней мере он не утратил
еще способности к самоиронии. Что будет, когда эта способность его покинет?
Они припарковались возле знакомого самолета,
на хвосте которого значился номер 000КИ – ноль, ноль, ноль Коллективный Иск, –
второго, летающего, дома Пэттона Френча. Рядом с ним «лир» казался еще меньше,
и несколько секунд Клей, задрав голову, с откровенной завистью смотрел на этот
самый роскошный в мире частный самолет.
Микроавтобус с ряженым ковбоем за рулем ждал
его у выхода. К счастью, водитель попался неразговорчивый, и Клей сорок пять
минут молча наслаждался дорогой, пока они поднимались по серпантину, который
становился все уже. Клея нисколько не удивило, что обширные владения Пэттона
напоминали красивую новенькую открытку, – другого он и не ждал. Дом представлял
собой многоэтажный особняк с большим количеством флигелей, так что мог дать
приют целой адвокатской конторе средних размеров. Еще один ряженый принял у
Клея багаж.
– Мистер Френч ожидает вас на задней террасе,
– сказал он так, словно мистер Картер был здесь завсегдатаем.
Когда Клей вышел на террасу, разговор шел о
Швейцарии, вернее, о горнолыжных курортах, которые предпочитали адвокаты.
Четыре члена комитета вальяжно развалились в шезлонгах, созерцая горы,
попыхивая темными сигарами и налегая на напитки. При появлении Клея все встали,
как встает зал при появлении судьи. За первые же три минуты бурных приветствий
его назвали «блестящим», «проницательным», «бесстрашным» и, что понравилось ему
больше всего, «провидцем».
