Клей хотел даже подать в суд на «Балтимор
пресс». Однако очень скоро ему пришлось забыть о своем намерении, потому что
впереди замаячил куда худший кошмар. За неделю до того ему позвонил
корреспондент «Ньюсуик», натолкнувшийся, как обычно, на непреодолимую преграду
в лице мисс Глик. Каждый адвокат мечтает о всенародной известности, но только
если она связана со сверхсложным делом или миллиардным вердиктом. Клей
подозревал, что его известность не имеет отношения ни к тому, ни к другому. Так
оно и было. Журнал интересовал не столько сам Клей Картер, сколько его
Немезида.
Статья представляла собой панегирик в честь
Хелен Уоршо – две страницы славословий, за которые любой адвокат отдал бы все
на свете, – и сопровождалась впечатляющей фотографией. Мисс Уоршо стояла перед
пустой ложей присяжных в каком-то суде, весьма самодовольная, но располагающая
к доверию. Клей никогда прежде не видел эту женщину и надеялся, что она
выглядит «безжалостной сукой», как охарактеризовал ее Уэс Солсбери. Но это
оказалось не так. Она была очень привлекательной: коротко стриженные темные
волосы, печальные карие глаза, которые, несомненно, способны приковать внимание
присяжных. Глядя на снимок, Клей пожалел о том, что ему приходится выступать не
в ее роли, а в своей. Бог даст, они никогда не встретятся. А если и встретятся,
то не в зале суда.
Мисс Уоршо была одной из трех партнеров
нью-йоркской фирмы, специализировавшейся по делам о преступной
недобросовестности адвокатов – не слишком пока обширная, но растущая ниша.
Сейчас она вела дело против нескольких самых крупных и богатых адвокатов страны
и не намеревалась идти ни на какие сделки. «Мне никогда еще не приходилось
выступать по делу, которое – я в этом не сомневаюсь – вызовет такое возмущение
у присяжных, как это», – заявила она корреспонденту. Клею захотелось немедленно
вскрыть себе вены.
Мисс Уоршо представляла интересы пятидесяти
клиентов, пострадавших от дилофта, все они умирали и все подали в суд на своих
бывших адвокатов. Далее следовал беглый рассказ о грязной истории с
коллективной тяжбой по дилофту.
Из этих пятидесяти человек репортер по
неизвестной причине сосредоточивался на мистере Теде Уорли из Верхнего
Мальборо, штат Мэриленд. Была опубликована фотография бедолаги: он сидел на
скамейке в своем палисаднике, жена стояла у него за спиной, обнимая мужа за
плечи. Их руки сплелись, выражение лиц было бесконечно страдальческим и
суровым. Мистер Уорли, слабый, с дрожащими руками, кипящий гневом, рассказывал
репортеру о своем первом контакте с Клеем Картером: мистер Уорли смотрел матч с
участием «Иволг», когда раздался звонок неизвестно откуда и какой-то человек
стал пугать его побочными эффектами дилофта. Потом анализ мочи, визит молодого
адвоката, подписание контракта… «Я не хотел никакой сделки», – снова и снова
повторял мистер Уорли.
Он вывалил перед журналистом все документы –
медицинские заключения, заявление в суд, грабительский контракт с мистером
Картером, который уполномочивал адвоката уладить дело за сумму не менее
пятидесяти тысяч долларов, а также копии двух своих писем, адресованных мистеру
Картеру, в которых выражал протест против его «предательства». Адвокат на
письма не ответил.
По мнению докторов, мистеру Уорли оставалось
жить менее полугода. Вчитываясь в эти ужасные слова, Клей почувствовал себя
виновным в самом факте заболевания старика.
Хелен сообщила корреспонденту, что показания
большинства ее клиентов присяжным придется выслушивать в видеозаписи, поскольку
они вряд ли доживут до суда. Жестоко и безнравственно утверждать это, подумал
Клей, ведь они еще живы. А впрочем, разве не аморальна вся эта история?
Мистер Картер, сообщал корреспондент, от
комментариев воздержался. Чтобы усилить впечатление, журнал воспроизвел
фотографию Клея и Ридли в Белом доме, а репортер не удержался от пикантной
подробности: мистер Картер пожертвовал двести пятьдесят тысяч долларов президентскому
наблюдательному совету.
«Вскоре ему ох как понадобятся такие друзья,
как президент», – съязвила в ответ мисс Уоршо, и Клей почти физически ощутил,
как пуля входит ему между глаз. Он швырнул журнал через всю комнату. Лучше бы
он никогда не ездил в Белый дом, никогда не встречался с президентом, никогда
не выписывал этот проклятый чек, никогда не знал Теда Уорли, Макса Пейса, лучше
бы он вообще никогда не учился на юридическом факультете!
Картер позвонил своим пилотам и велел прибыть
в аэропорт.
– Куда летим, сэр?
– Не знаю. Вам куда хотелось бы?
– Простите?
– В Билокси, Миссисипи.
– Один пассажир или два?
– Только я. – Он уже два дня не видел Ридли и
совершенно не хотел брать ее с собой. Ему необходимо было некоторое время
побыть вдали от этого города и от всего, что о нем напоминает.
Однако два дня на яхте Френча не принесли
облегчения. Клей нуждался в обществе коллеги-подельника, но Пэттон был слишком
занят другими делами. К тому же они чересчур много ели и пили.
В Финиксе остались два помощника Френча,
которые каждый час слали ему сообщения по электронной почте. Дело о максатиле
он все меньше рассматривал в качестве перспективной мишени, но продолжал
отслеживать все связанные с ним перипетии. Такова его обязанность, пояснил
Френч, поскольку он является самым крупным из них адвокатом по коллективным
тяжбам. У него есть опыт, деньги и репутация. Все массовые иски рано или поздно
оседают на его столе.
Клей читал поступающие от Малруни электронные
сообщения и говорил с ним по телефону. Отбор присяжных занял целый день. Сейчас
Дейл Мунихэм неторопливо излагал претензии своего подзащитного.
Правительственный доклад произвел мощное впечатление. Присяжных он очень
заинтересовал.
– Пока все идет хорошо, – сказал Оскар. –
Мунихэм – прекрасный актер, но Роджер превосходит его в искусстве риторики.
Пока Френч разговаривал одновременно по трем
телефонам, безбожно шваркая трубками об стол, Клей нежился на верхней палубе,
пытаясь забыть о своих проблемах. На второй день к вечеру, после двух стопок
водки, Френч спросил:
– Сколько у вас осталось денег?
– Не знаю. Боюсь выяснять точные цифры.
– Ну все-таки, примерно?
– Миллионов двадцать.
– А страховка?
– Десять миллионов. Они расторгли контракт,
однако по дилофту их обязательства в силе.
Пососав лимон, Френч сказал:
– Не уверен, что тридцати миллионов вам
хватит.
– Полагаете, этого недостаточно?
