Я с интересом взглянул на чудо в перьях. Любопытно, кто ему текст сочинил? Клеопатра – это Рим. Эос – богиня зари у древних греков. «Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос» – так Гомер воспевал в «Одиссее» наступление рассвета.
Матушка сбросила птицу-робота на пол. Сова крякнула и неожиданно спросила:
– Где клиент?
– Здесь, – ответил Андрей.
– Приветик, – прощебетала Жабье. – Ну варум
[9] приперся, убогий? За фигом тебе к нам, князьям? Куа
[10] со своей рожей лапотной в барских покоях поделываешь? Отвечай, иначе башка с плеч!
– Она хамит! – возмутился Андрей. – Я пришел к вам, госпожа Гадье, не за оскорблениями, деньги заплатил за прогноз будущего. И что я слышу?
– М-м-м, – пробормотала маменька, которая явно потеряла контроль над ситуацией.
Увидеть Николетту в беспомощном состоянии мне довелось впервые, я решил взять вожжи беседы в крепкие мужские руки.
– Уважаемый Андрей, графиня Адилье не может руководить вещим оракулом. Сова говорит что хочет и кому хочет, когда ей это кажется нужным.
– Да, да, – ожила маменька, – Иван-дурак прав.
– Так он немой или нет? – поразился клиент.
– Ваня, за твою доброту я тебе помогу, – заявила сова, – проси чего хочешь. Полверблюда готова дать! Выбери: передний план возьмешь или задний?
– Часть животного мне не нужна, – отказался я. – Сделайте милость, погадайте Андрею.
– Лысому? – уточнило электронное чудо-юдо.
Я тряхнул головой. Может, княгиня Жабье намного сообразительнее, чем я считаю?
– Тому, что не кудрявый, – деликатно согласился я.
Сова перелетела на голову клиента и неожиданно басом запела:
– Там, за туманами, там, за туманами, там, за туманами…
Повисла тишина, потом совушка фыркнула:
– Да фиг его знает, что там, за туманами? Нам бы со своей убогой, жуткой, страшной, катастрофичной, невыносимой, нищей жизнью здесь сейчас разобраться. Понял, Андрей?
– Вы про меня? – прошептал мужик.
Сова закрылась перьями и прогудела:
– Ой, плохо, Андрюша! Ой, плохо! Ой, печаль да скорбь! Ой, прощай, Лот! Ой, горит Содом! Ой, рушится Гоморра!
Я опустил голову. Содом и Гоморра – два города, которые, согласно Библии, Бог уничтожил за грехи их жителей. На месте населенных пунктов возникло Мертвое море. Поэтому многие верующие избегают в нем купаться и пользоваться всякой продукцией из солей этого водоема. Госпожа Жабье всесторонне образованна, легко цитирует разные источники.
– Убогий, жена у тебя есть? – деловито осведомилась сова.
– Н-нет, – прозаикался клиент. – Госпожа Жабье обещала ее найти в шаре хрустальном.
– Я? – совершенно по-человечески удивилось чудо в перьях. – Атас прямо! Да я тебя, калику перехожего, сегодня впервые очами своими сладкими узрела!
– Нет, не вы, а госпожа Гадье!
– Адилье, – поправил я.
Андрей ткнул пальцем в Николетту:
– Короче, она. Совсем запутался. У всех здесь похожие фамилии.
– Ну и спрашивай у дуры сиволапой, – надулась совушка, – у которой ни ума, ни воспитания, ни таланта нет. Лишь дурь, гонор и жадность в ней. Плебс, одним словом. Тьфу. Не мой это уровень.
Я посмотрел на маменьку. Та сидела с открытым ртом. Создавалось впечатление, что Николетта не способна гадючить-гадалить-гадать. Она пребывает в моральном нокауте. Придется самому разбираться с проблемой. Я принял наиболее простое решение: выключить излишне болтливый муляж – и нажал на кнопку.
Жабье чихнула. Я еще раз ткнул в пульт, и еще, и еще…
– Не старайся, Иван-дурак, – велела сова, – не поможет. Меня даже режиссер Сергей Петрович заткнуть не мог, а уж как хотел! Эй, убогий Андрей, нищий духом, не женись.
– Почему? – удивился мужик.
– Ты за правдой пришел?
– Да, – ответил клиент.
– Точно ее услышать хочешь?
– Ну конечно.
– Плати.
Я с восторгом слушал диалог птички и посетителя. Надо найти создателя сего чуда и преподнести ему бутылку хорошего коньяка.
Андрей вытащил из кармана портмоне:
– Сколько?
Сова вырвала клювом у него из руки кошелек и со словами:
– Не жабься, грешно это, – уволокла портмоне в свою клетку.
– Эй, там кредитки, – занервничал Андрей.
– Круто, – обрадовалась Жабье. – Жаль, неудобно мне клювом в банкомат тыкать. И застревает он в щели, откуда деньги вылезают. Правду знать хочешь?
– Да.
– Плати.
– Так ты у меня все деньги отобрала.
– Мало при себе имеешь.
– На счете бабла полно!
– Ладно, – сжалилась Жабье, – не женись!
– Почему?
– Баба тебя ночью задушит, пилой на части разделает, в кастрюлю засунет, свиные щи сварит! – без запинки проорала сова.
За дверью послышалось хихиканье, Наташа и Борис явно подслушивали в коридоре.
– Геть оттуда, – скомандовала неясыть, – понаехали, понимаешь, басурмане финикийские, хананеи злоречивые.
Я уставился на Жабье. Финикийцы, хананеи… В библейские времена Ханаан – страна, простирающаяся на запад от северо-западной излучины Евфрата и от Иордана до берега Средиземного моря. Ханаан называли «Землей обетованной». Ныне она поделена между Сирией, Ливаном, Израилем, Иорданией. Жили там разные народы, в том числе хананеи и финикийцы. Надеюсь, у совы не сядет батарейка. Интересно поболтать с ней вечером за фужером настоящего арманьяка. Жабье по достоинству оценит мою библиотеку.
– Свиные щи сварит, – повторил Андрей, – из меня?
– Из кого же еще? – хмыкнула Жабье. – Твое будущее каркаю. Детей не заводи. По миру отца пустят, судьба короля Лира ему пряником покажется.
Я восхитился: да она и Шекспира изучила!
– Изба сгорит, – вещала птичка, – молоко сбежит, еда протухнет, чума на оба ваши дома.
Я прищурился. Если мне не изменяет память, слова про чуму – это цитата из пьесы «Ромео и Джульетта» все того же старика Вильяма.
Андрей вскочил и схватил сову за крыло:
– Ща придавлю! Заткнись!
Птичка начала вырываться.
– Пришел за правдой, так слушай.
– Хочу услышать хорошие известия, – разозлился толстяк.
