– Кто здесь, кроме вас?
– Простите?
– Ваша шайка, ваша маленькая банда, ваша
группка правительственных конспираторов. Кто еще здесь? Тайны в этом никакой не
было. Он мог ей ответить.
– Джордж Орд, Томас Финк из Нового Орлеана и
К.О.Льюис.
– Кто такой К.О.Льюис?
– Заместитель директора ФБР, из Вашингтона.
– Что ему здесь надо? – Вопросы были резкими,
короткими, нацеленными, как стрела прямо в глаза Мактьюна. Он стоял,
прислонившись спиной к стене, и боялся пошевелиться, хотя и старался казаться
равнодушным. Не дай Бог, Финк, или Орд, или, еще хуже, К.О.Льюис появятся
сейчас в холле и увидят, как она на него насела. Ему никогда не оправдаться.
– Ну, я...
– Не заставляйте меня вспоминать о пленке,
Мактьюн, – заметила она, так или иначе упомянув эту проклятую кассету. –
Скажите мне правду.
Клинт стоял непосредственно за ее спиной с
портфелем в руках и наблюдал за движением в холле. Он слегка удивился тому, как
уверенно она напала на Мактьюна. Тот передернул плечами с таким видом, как
будто он совсем забыл про пленку, но теперь, когда она ему напомнила...
– Я думаю, кто-то из офиса Фолтригга позвонил
мистеру Льюису и попросил его приехать. Вот и все.
– Все? А вы, ребятки, сегодня накоротке не
встречались с судьей Рузвельтом?
– Встречались.
– Мне вы позвонить забыли, не так ли?
– Гм, судья сказал, он сам вам позвонит.
– Понятно. Вы собираетесь давать показания во
время этого коротенького слушания? – Она отступила на шаг, и Мактьюн вздохнул с
облегчением.
– Мне придется давать показания, если меня
вызовут в качестве свидетеля.
Она помахала пальцем у него перед носом.
Ноготь был длинным, слегка загнутым, тщательно наманикюренным и покрашенным в
красный цвет. Мактьюн с опаской следил за ним.
– Вы будете придерживаться фактов, понятно?
Одна ложь, пусть самая незначительная, или какая-нибудь чушь, сказанная судье в
личных целях, одно замечание во вред моему клиенту, и я перекрою вам кислород,
Мактьюн. Я ясно выражаюсь?
Он продолжал улыбаться и поглядывал то налево,
то направо, как будто она была приятелем, с которым он слегка повздорил.
– Понятно, – сказал он, улыбаясь.
Реджи повернулась и удалилась. Клинт за ней.
Мактьюн повернулся и снова нырнул в комнату для отдыха, хотя был уверен, что
если ей что-то понадобится, она последует за ним и туда.
– Я не понял, о чем шла речь, – пожал плечами
Клинт.
– Стимулирую его честность. – Они пробирались
сквозь толпу, обычную для такого рода судов, – люди, защищающие свои
родительские права, отцы малолетних правонарушителей, дети, попавшие в беду, и
их адвокаты. Все они расположились небольшими группками в холле.
– Что это за пленка?
– А я тебе не рассказывала?
– Нет.
– Дам потом послушать. Придешь в экстаз. – Она
открыла дверь с надписью “СУДЬЯ ГАРРИ М. РУЗВЕЛЬТ”, и они очутились в
маленьком, тесном офисе, где в центре стояли четыре стола, а по стенам – полки
с делами. Реджи направилась прямиком к первому столу. Там за машинкой сидела
хорошенькая чернокожая девушка. Табличка на ее столе возвещала, что ее зовут
Марсия Риггл. Она прервала работу и улыбнулась.
– Привет, Реджи.
– Привет, Марсия. А где Его Честь?
В дни рождения Марсия получала цветы от
адвокатской конторы Реджи Лав, а на Рождество – шоколадные конфеты. Она была
правой рукой Гарри Рузвельта, который сам настолько перерабатывал, что забывал
какие-то устные обещания, встречи и годовщины. Зато все помнила Марсия. Два
года назад Реджи занималась ее разводом. Мамаша Лав готовила ей запеканку.
– Он в суде. Освободится через несколько
минут. Тебе назначено на полдень, верно?
– Так мне передали.
– Он все утро пытался до тебя дозвониться.
– Но не дозвонился. Я подожду у него в
кабинете.
– Конечно. Хочешь бутерброд? Я сейчас буду
заказывать ему ленч.
– Нет, спасибо. – Реджи взяла у Клинта
портфель и попросила его посидеть в холле и подождать Марка. Было без двадцати
двенадцать, его скоро должны были привезти.
Марсия протянула ей экземпляр заявления, и
Реджи вошла в кабинет и закрыла за собой дверь.
* * *
Гарри и Айрин Рузвельт тоже бывали гостями в
доме мамаши Лав. Ведь немногие адвокаты в Мемфисе проводили в суде по делам
несовершеннолетних столько времени, сколько проводила там Реджи. За последние
четыре года их официальные отношения переросли во взаимное уважение и дружбу.
Пожалуй, единственное, что получила Реджи при разводе с Кардони, были четыре
сезонных билета на баскетбол в Мемфисе. Поэтому троица – Гарри, Айрин и Реджи –
вместе побывали на многих играх в Мемфисе. Иногда к ним присоединялся Эллиот
Левин или кто-нибудь другой из друзей-мужчин Реджи. После игры они обычно шли в
кафе “Пибоди”, где ели сырный пирог, или, в зависимости от настроения Гарри,
иногда ужинали в ресторане “У Гризанти” в центре города. Гарри постоянно быль
голоден и всегда думал о еде. Айрин беспокоил его вес, поэтому он из духа
противоречия ел еще больше. Реджи иногда шутила с ним на эту тему, но каждый
раз, как она заговаривала о фунтах или калориях, он немедленно осведомлялся о
мамаше Лав и ее макаронах, сырах и пирогах.
Судьи тоже люди. Им тоже нужны друзья. Но он
мог ужинать с Реджи Лав, общаться с ней или с любым другим адвокатом и
сохранять независимость своих суждений по юридическим вопросам.
В который раз она с изумлением разглядывала
организованный хаос в его кабинете. Пол был покрыт старым светлым ковром, на
нем аккуратными стопками были разложены книги и справочники, в которых
сконцентрировалась вся законодательная мудрость. Каждая стопка не превышала
высоты двенадцати дюймов. По стенам расположились провисшие полки, но книг на
них не было видно из-за справочников и других юридических материалов и памяток,
уложенных перед книгами и грозящих в любой момент свалиться на пол. Кругом были
расставлены и разложены папки с делами. Перед столом приютились три старых
деревянных стула. На одном тоже лежали папки с делами. Папки лежали и под
другим стулом. Один стул пока был свободен, но, несомненно, к концу дня будет
использован в качестве места для размещения еще чего-нибудь. Она села на этот
стул и оглядела стол.
