Но не слишком долго. Груз становился чрезмерно
тяжелым. Тут тебе не игра в прятки, затеянная детьми на трейлерной стоянке и в
окружающем ее лесу. И это серьезнее, чем вылезти тайком в окно и побродить по
округе ночью. Роми сунул себе дуло пистолета в рот. И здесь были самые
настоящие агенты ФБР с настоящими бляхами, совсем как в историях про
преступления по телеку. Марк нанял настоящего адвоката, которая приклеила к его
животу магнитофон, чтобы обдурить агентов ФБР. Сенатора прикончил
профессиональный убийца, который еще много кого ухлопал. Роми сказал, он
мафиозо, а эти люди запросто могут разделаться с одиннадцатилетним мальчишкой.
Одному ему со всем этим не справиться. Он
должен был бы сейчас быть в школе, в пятом классе, решать задачки. И, хотя
ненавидел математику, сейчас с удовольствием бы занялся ею. Надо как следует
поговорить с Реджи. Она устроит ему встречу с агентами ФБР, и он выложит им
все-все, что Роми ему рассказал. Тогда они будут его защищать. Может, приставят
охранников, пока убийцу не посадят в тюрьму. Или арестуют для его же
собственной безопасности. Все может быть.
Потом он припомнил фильм про парня, который
донес на мафию и надеялся на защиту ФБР. Но затем ему пришлось прятаться, и
кругом свистели пули и взрывались бомбы. ФБР не отвечало на его звонки, потому
что он что-то не так сказал в зале суда. По крайней мере двадцать раз в течение
фильма кто-то говорил: “Мафия все помнит”. В финальной сцене машина этого парня
разлетается на части, как только он поворачивает ключ в зажигании, а сам он
отлетает на полмили<Миля – 1,9 километра.> без обеих ног. Темная фигура,
стоящая над ним, сопровождает его последний вздох словами: “Мафия все помнит”.
Картина была дрянная, но ее идея неожиданно дошла до Марка.
Захотелось пить. Сумка матери лежала под
кроватью, и он тихонько расстегнул молнию. Там лежали три пузырька с
таблетками. Были там и две пачки сигарет, и на мгновение он почувствовал
искушение. Взяв четвертаки, вышел в коридор.
Медсестра шепталась со стариком в гостиной.
Марк открыл банку “Спрайта” и двинулся в сторону лифта, он нажал кнопку
подвала. Сходит в кафетерий, посмотрит, что там делают адвокаты.
Дверь не успела закрыться, как в лифт вошел
мужчина, который слишком долго не сводил с Марка взгляда.
– Ты – Марк Свей? – спросил он.
Это уже было чересчур. Начиная с Роми, за
последние сутки он повстречал столько незнакомых людей, что хватило бы на
несколько месяцев. К тому же он был уверен, что этого мужчину никогда раньше не
видел.
– А вы кто? – спросил он осторожно.
– Слик Мюллер из “Мемфис пресс”, это такая
газета. А ты – Марк Свей, верно?
– Откуда вы знаете?
– Я же репортер. Должен все знать. Как твой
братишка?
– Все так же. А чего вы спрашиваете?
– Работаю над статьей о самоубийстве и все
такое. Вот твое имя и всплыло. Полицейские говорят, что ты знаешь больше, чем
рассказываешь.
– А когда статья будет в газете?
– Не знаю. Может, завтра.
Марк снова почувствовал слабость и опустил
глаза.
– Я не отвечаю ни на какие вопросы. – Дверь
лифта неожиданно открылась и вошло несколько человек. Теперь Марк не видел
репортера. Через пару секунд лифт остановился на пятом этаже, и Марк,
проскользнув между двумя врачами, выскочил из него. Он быстро прошел к лестнице
и поднялся на шестой этаж.
От репортера он сбежал. Сев на ступеньку
пустой лестничной площадки, Марк заплакал.
* * *
Фолтригг, Мактьюн и Труманн прибыли в
маленькую, но элегантную приемную адвоката Реджи Лав точно в назначенное время,
в три часа. Их встретил Клинт, предложивший им сесть. Он также предложил им чай
или кофе, но они сурово отказались от того и другого. Фолтригг незамедлительно
сообщил Клинту, что он является прокурором США по Южному округу штата Луизиана,
в Новом Орлеане, и что раз уж он сюда явился, то ждать не намерен. Это была его
ошибка.
Они ждали сорок пять минут. Агенты листали
журналы, а Фолтригг шагал по комнате, злился, косился на Клинта и даже пару раз
рявкнул на него, но получил ответ, что Реджи говорит по телефону по важному
делу.
Будто Фолтригг явился сюда по пустякам! Ему
безумно хотелось уйти, но... нельзя. То был редкий случай в его жизни, когда он
получил фигуральный пинок под зад и не мог ответить.
Наконец Клинт пригласил их пройти в небольшую
комнату, всю заставленную полками с юридической литературой, попросил сесть и
сказал, что Реджи сейчас придет.
– Она уже опаздывает на сорок пять минут, –
запротестовал Фолтригг.
– Для Реджи это еще немного, сэр, – объяснил
Клинт с улыбкой, закрывая за собой дверь. Фолтригг сел в одном конце стола,
агенты – по обе стороны от него, и они продолжали ждать.
– Послушайте, Рой, – нерешительно начал
Труманн, – вам надо бы поосторожнее с этой дамой. Она может все записывать.
– Почему вы так думаете?
– Ну, никогда нельзя знать...
– Эти адвокаты в Мемфисе постоянно все
записывают на пленку, – помог ему Мактьюн. – Не знаю, как насчет Нового
Орлеана, но здесь с этим сурово.
– Она ведь должна сказать мне, если будет
записывать, так? – спросил ни о чем не догадывающийся Фолтригг.
– Я бы не стал на это полагаться, – заметил
Труманн. – Просто будьте осторожнее, и все.
Открылась дверь и с сорокавосьмиминутным
опозданием появилась Реджи.
– Сидите, – сказала она, пока Клинт закрывал
за ней дверь. Она протянула руку привставшему Фолтриггу.
– Реджи Лав. А вы, вероятно. Рой Фолтригг.
– Да. Приятно познакомиться.
– Пожалуйста, садитесь. – Она улыбнулась
Мактьюну и Труманну, и на мгновение все трое подумали о пленке. – Простите за
опоздание, – извинилась Реджи, садясь с противоположного Фолтриггу конца стола.
Они находились от нее на расстоянии в восемь футов, сбившись вместе, как стайка
мокрых уток.
– Ничего страшного, – громко произнес Фолтригг,
всем своим видом давая понять, что на самом деле это безобразие.
Реджи вытащила из ящика большой магнитофон и
поставила его перед собой.
– Не возражаете, если я запишу наше маленькое
совещание? – спросила она, включая микрофон. Маленькое совещание будет записано
вне зависимости, возражают они или нет. – Я с удовольствием предоставлю вам
копию записи.
