«Это не то, что вы думаете», – хотелось мне сказать всем этим несчастным, которые сверлили меня глазами, когда я оставляла Уэса, чтобы перекинуться словом с Кристи или сходить в туалет. Они каждый раз надеялись, что я не вернусь. Зато теперь, познакомившись с Уэсом поближе, я могла с первого взгляда сказать, кто из этих девчонок никогда его не заинтересует, а у кого есть шанс. Вот эта, с ярко-красной помадой и в обтягивающем черном платье? Нет, никогда. Та, смуглая, в джинсовой юбке и черной майке? Может быть. Эта, без конца облизывающая губы? Нет, нет и нет.
– Предположим, Джейсон все-таки пришел сюда, – неожиданно сказал Уэс, – чем бы он занялся?
Я задумалась.
– Наверное, возмутился бы, что все курят и нечем дышать. А потом начал бы учить всех правильно сортировать пивные банки, чтобы их можно было эффективно переработать. А что насчет Бекки?
Уэс провел рукой по волосам, обдумывая ответ. Из столовой донесся заразительный смех Кристи.
– Напилась бы до потери сознания. Или спряталась в кустах и выкурила косячок, а потом доказывала бы мне, что не курила.
– Н-да, – сказала я.
– Ага.
Девушка в узком черном платье направилась в нашу сторону, медленно прошла мимо и томно произнесла, глядя на Уэса:
– Приве-ет.
Он кивнул, но не ответил. Так и знала.
– Нет, ну вообще! – не выдержала я.
– Что?
– Да ладно тебе. Ты должен признать, это просто смешно.
– Что именно?
Теперь, когда мне пришлось объяснять, я вдруг поняла, что не могу подобрать нужные слова.
– Ну, это… – Я неопределенно помахала в воздухе рукой и вдруг вспомнила выражение Кристи: – «Ах… и в обморок!»
– Не понял.
– Уэс, ну хватит. Ты что, правда не замечаешь, как на тебя смотрят все эти девчонки?
Он закатил глаза и откинулся назад:
– Давай лучше вернемся к мысли, что ты – совершенство.
– Нет, серьезно, на что это похоже?
– Быть совершенством? Не знаю.
– Да нет же, – я вздохнула. – Быть… сногсшибательным.
Две недели назад эта фраза убила бы меня на месте, я просто сгорела бы со стыда, но сейчас чувствовала лишь любопытство и ждала ответа. В это время мимо нас, как на параде, прошествовали девочки с парковки.
– Говорю тебе, я не знаю. Ты скажи.
– Даже не начинай, – сказала я голосом Моники, и он рассмеялся, – мы говорим не обо мне.
– А я хочу о тебе, – сказал он.
Через стекло я заметила, что Берт ведет к столу для игры в квотерс целый табун девятиклассниц.
– Я не сногсшибательная, – сказала я.
– Нет, сногсшибательная.
Я отрицательно покачала головой, понимая, что он просто не хочет отвечать на вопрос, и сказала:
– Ты просто неотразим – весь такой высокий, обаятельный, загадочный, не говоря уже об имидже страдающего художника.
– Весь?
– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
Он тоже покачал головой, не соглашаясь с моим описанием.
– А ты само совершенство – вся такая светлая, умная, красивая, собранная.
– Ты – парень, с которым мечтает убежать любая девчонка.
– А ты – недосягаемая домашняя девочка, у которой нет времени на парней.
Музыка в доме взревела с новой силой, потом снова немного затихла.
– Я – никакое не совершенство, – заметила я.
– Ну а я не страдающий, разве только от этого разговора.
– Ладно, – я взяла свой стакан, – о чем ты хотел поговорить?
– Как насчет того, чтобы продолжить игру в «Правду»?
Тут мимо нас неверной походкой прошел паренек из моего класса по английскому, бросивший на меня удивленный взгляд.
– Нет, сегодня я правды не вынесу, – отказалась я.
– Потому что сейчас моя очередь?
– Нет, моя.
– Да нет же…
– Я спросила тебя о школе «Майерс», а ты меня – о Джейсоне. Я задала вопрос о Бекки, а ты спросил про бег. Так что теперь моя очередь.
– Теперь ты понимаешь, почему я стараюсь не общаться с умными девочками, – фыркнул Уэс. – Ну хорошо, давай. Я готов.
– Так… – Я задумалась, затем лукаво прищурилась: – Каково это, когда тебя все время окружают восхищенные взгляды?
Уэс посмотрел на меня:
– Мейси!
– Ты сам захотел играть, – напомнила я.
С минуту мой друг молчал, и я уже заподозрила, что он собирается пропустить ход, но у него было слишком развито чувство соперничества, и он заговорил:
– Я не знаю. Если ты и не придумываешь, то я ничего такого не замечал.
– Игра называется «Правда», – напомнила я.
Уэс повернулся ко мне и раздраженно вздохнул:
– Хорошо. Ну слушай: это странно. Я замечаю, но не придаю значения. Они ведь не знают, что я за человек. Та же игра, тут нет ничего настоящего, так какое мне дело.
– Тогда скажи это ей. – Я указала на одиноко сидящую в дальнем углу девчонку, пожирающую его взглядом.
– Забавно, – пробормотал он, стараясь смотреть в другую сторону. – Ну что, моя очередь?
– Нет, у меня есть дополнительный вопрос.
– А это по правилам?
– Конечно, – авторитетно заявила я.
Кто сказал, что только Кэролайн может придумывать свои собственные правила?
– Так вот, если тут нет ничего настоящего, то что, по-твоему, настоящее? Что для тебя важно?
– Тоже не знаю. То, что девушка симпатичная, не означает, что она хорошая. И наоборот. Я не сужу о людях по внешности. И мне нравятся недостатки. С ними интереснее.
Не знаю, какого ответа я ожидала, но явно не такого.
– Знаешь, – сказала я наконец, – такие рассуждения делают тебя еще привлекательнее. Ты не только красивый, но и умный, тонко чувствующий, просто вне конкуренции.
– Я не хочу быть вне конкуренции. И предпочел бы переменить тему.
– Хорошо, тогда спрашивай, твоя очередь.
Кристи тем временем охмуряла какого-то парня с дредами, а Моника сидела рядом со скучающим (а каким же еще?) выражением лица. Берт перемигивался с какой-то девчонкой, успевшей, по моим подсчетам, пропустить по меньшей мере шесть стаканов пива.
– Почему для тебя так важно быть совершенной?
Я моргнула.
– Вовсе нет.
Уэс прищурился:
– Напомни, как называется игра?
