Но живее всего изображает сродность его сие: «Дал Господь язык мне, мзду мою, и тем восхвалю его». Видно, что не для кошелька учился, не было ему любезнее, как достать сие с Исаиею: «Господь даст мне язык научения…» И с той: «Мед и молоко под языком твоим». «И начали говорить иными языками…» Сию премудрость, познающую и любящую Господа своего, называет Соломон долготою жития, древом жизни, верою, правдою, миром, молитвою, богатством и славою, красотою молодцам, а старикам сединою. «Красота юным – премудрость, слава же старым – седины».
Несколько символов, сиречь гадательных или таинственных образов, из языческого богословия
Не хочется мне с вами расстаться. Забавно для меня сказал тот, кто дружескую в путешествии беседу назвал возком. Жизнь наша есть путешествие.
Григорий. Прошу из сада в мою горницу… Правда, что дружеская беседа есть возок, путника облегчающий. А тем он лучше, когда катится на колесах пророческих. О колеса! О сладчайшая вечность! Счастлив, кто взор свой приучил к светозарному твоему блистанию. Сей почаще взглядывает и вкушает от тебя. Вот точная манна! А зерно ее мелкое, как кореандр, разными любителям своим приятностями вкус услаждает, как дражайший алмаз, мечет в очи молнию разного цвета. Кто хочет облегчить несытость свою без нее, тот хочет горстью песка забросать бездну океана, а каплею прохладить огненное царство, обещая душе своей пространную роскошь, заключив ее, как орла, в тесну пещеру и не разумея, что
Бездна дух есть в человеке,
Вод всех шире и небес.
Не насытишь тем вовеки,
Чем пленяет мир сей весь.
Но чувствуя жало ее, наставляющее нас в выборе пищи, дружбы и звания, помаленьку узнавать ее, будто из букваря, обучаемся.
Афанасий. Ба! Откуда у тебя столько новых картин? Смотри: вся горница ими одета.
Яков. Не удивляйся: разумным людям мудрая картина есть план, представляющий обширность целой книги. Картина есть книга немая, но, как вижу, здесь они не немы, все говорящие.
Афанасий. Фи! Они все, как вижу, языческая грязь…
Григорий. Пересмотрите, для сего я вас позвал. Но не ругайте. Они мне все любезны.
Ермолай. Если бы в твою горницу пришел младоумный христианин, почел бы тебя идолочтецом.
Григорий. Чистое небо не боится молнии и грома.
Афанасий. Что за вздор! Вокруг звери, птицы, леса, горы, скоты, воды, рыбы, гады и проч. и проч., будто рай языческий.
Григорий. Я с Петром святым все сие режу и в сладость с Богом кушаю; с ним ничто не есть скверно.
Афанасий. Пожалуйста, не все глотай. Пожалей хоть гор с деревьями. Посмотри на первую, что над дверью. Что за птички сидят на цветущих ветвях?
Григорий. Соловей со своими детьми, учит их петь.
Яков. А прочитайте, что говорит картинка?
Григорий. «Родители суть наши лучшие учителя». Судите, не прекрасна ли песнь? И не должно ли почитать предков наших законы? Известно, чего учит нас мать наша Библия.
Ермолай. Взгляните сюда. О бедненький олень! С вонзенною в тело стрелою страдает возле холма, полстрелы в язве, пропал он. Кто пособит?
Яков. Не бойся! Разве не видишь, что траву кушает? Она ему выгонит вон стрелу. Сия трава у древних эллинов звалась δίϰ ταµνοϛ.
Ермолай. И так стрелец ничего над ним не успел? Хотел бы я знать, кто его учит цельбы сей?
Яков. Разве не видишь, что сей тебе говорит олень? Природа превосходит науку. Вот кто его учит! Самый лучший учитель.
Афанасий. А протолкуйте мне, что се за пирог, что ли?
Лонгин. Где тебе пирог? Конечно, сегодня мало ты ел. Се раковина, или черепашка, или устрица. Откушай ее, она говорит самое премудрейшее: «Ищи себя внутри себя». Все ее добро внутри черепа сохраняется.
Афанасий. О, право, вкусная черепашка… Ба! Да ты, брат, и слона кушаешь?.. Хлеб да соль.
Григорий. Нет его вкуснее и здоровее. И вас милости просим. Он меня укрепляет искать счастия в Боге. А дабы я Бога искал внутри себя самого, к сему отправляет меня устрица моя.
Афанасий. На что ж он в гору поднимает хобот?
Лонгин. Ожидает поздравить восходящее солнце. Вон, смотри! Лучи из-за гор выникают. Описатели зверей пишут, что слоны каждый день громадою собираются перед восходом солнца и смотрят на восток. Не живой ли сей образ человека благочестивого? А для чего не уподобить его слону, если пророк Малахия уподобляет быку: «Воссияет вам, боящимся имени моего, солнце правды и исцеление в крыльях его. И взойдет, и взыграете, как тельцы от уз разрешенные».
Григорий. Прочитайте ж слоново поздравление солнцу.
Лонгин. «Утром предстану тебе, и узришь меня». «Не пребудут беззаконные пред глазами твоими».
Афанасий. Я люблю горы, дубравы, источники, сады.
Ермолай. Кто се таков? Какой-то молодчик. Конечно, пить хочет. Наклонился в источник…
Яков. Вот несчастный Нарцисс! О, бедненький! Конечно, он не раскусил сей притчи: «Не красна хата углами, а живопись красками». В чистом источнике засмотрелся на благообразную свою кожу, а не вникает внутрь, в самое сердце свое и в тайное руководство блаженной натуры, могущей его наставить на путь мира; тем губит себя, что любит себя.
Лонгин. Нарцисс, изрядная статуя и живая фигура чтущих Библию, но одну в ней тлень свою видящих, а не проницающих в сокровенное под тленью, не слышащих Моисея: «Слышь Израиль!» «Внимай себе, внемли себе…» «Господь Бог твой посреди тебя».
Григорий. Не узнав себя, как узнаешь Библию? Кто дома слеп, тот и в гостях. О Нарцисс! Премудрая твоя песенка, но не разумеешь ее; я ж твою песню воспою тебе же. «Узнай себя. Загляни внутрь».
Афанасий. Воля ваша, не могу узнать сего хвоста того зверя: бежит и оглядывается, схож на волка.
Яков. Бобер, отгрыз сам себе ядра, бросив, убегает. Вон, смотри! Охотники гонят его.
Афанасий. На что ж он, дурак, портит сам себя?
Яков. Охотникам нужны одни его ядра для аптекарей. Ничего не щадит, только бы успокоить себя. Вот песня его: «Только бы не потерять сердца».
Афанасий. Не очень глупа замена. Весь мир не заплатит спокойствия сердечного. «Веселие сердца – жизнь человеку».
Ермолай. Взгляните на горящую свечу. Что она значит?
Лонгин. А вот видишь: летает около свечи ночная бабочка.
Ермолай. Разве она любит свечу?
Лонгин. Возможно ль, чтоб ночной твари нравился свет?
Ермолай. Какой же бес несет его к несродному? Разве надеется от товарищей награждения, если угасит свет, очи их ослепляющий?
