Показания Коростылева подтвердили несколько человек, гостившие в тот день на даче.
Виктор Степанович выяснил из отчета, что дело было в хорошо знакомом ему садоводстве «Перешеек психиатрический», и решил заехать в это садоводство и оглядеться на месте, да заодно поговорить с хозяевами дачи.
Приехав на место, он направился в правление садоводства, чтобы узнать, где находится нужная ему дача и что представляют собой ее хозяева.
Правление размещалось в маленьком бревенчатом домике на две комнаты, одну занимал председатель Владимир Прохорович Копытин, во второй комнате находилась бухгалтерия.
На пороге правления сидела суровая старуха в черной мужской шляпе, с клюкой в руке. Увидев капитана, она перегородила ему дорогу своей клюкой и строго проговорила:
– Куда это ты, молодой человек, разогнался? Подождать придется! За мной Бронислава Семеновна занимала, а ты, молодой человек, уже за ней будешь!
– Я по другому делу, – возразил Поползнев и попытался обойти строгую старуху. Ему польстило, что его назвали молодым человеком, но терять времени он не мог.
– По какому еще другому? Тут, молодой человек, у всех одно дело – взносы заплатить! Бухгалтер, она только раз в неделю принимает, так что всем успеть надо!
– Да мне не взносы! Из полиции я! – И Виктор Степанович предъявил старухе свое удостоверение.
Она неспешно надела очки, внимательно изучила удостоверение и убрала клюку:
– Раз из полиции, проходи, молодой человек! Давно пора вывести их на чистую воду! Неизвестно, на что они наши взносы тратят…
Капитан не стал вдаваться в объяснения и вошел в прихожую. На двери председательского кабинета висел замок, вторая дверь была распахнута, и Виктор Степанович увидел за столом женщину лет шестидесяти в металлических очках, видимо, бухгалтера, а перед ней – рослого представительного старика в полосатой тельняшке, с густой гривой седых волос.
– Ну что же вы, Николай Арнольдович, – отчитывала старика бухгалтер. – Вы же профессор, образованный человек, а простых вещей не понимаете! В этой графе нужно расход энергии указывать, а вот в этой – показания счетчика…
– Извините, Нинель Спартаковна, – гремел профессор, – я ведь доктор медицинских наук, а не экономических! Для меня эти ваши бумажки – папуасская грамота!
– Просто запомните. А вы по какому вопросу? – Она воззрилась на Виктора Степановича поверх очков.
– Я из полиции. – Капитан издали показал удостоверение.
– Из полиции? – Глаза бухгалтерши забегали. – А Владимира Прохоровича сегодня не будет…
– Тогда с вами поговорю.
– Так я пойду? – Профессор двинулся к выходу.
– Идите уже, идите, Николай Арнольдович! – отмахнулась бухгалтерша. – Видите, не до вас.
Профессор хотел было уйти, но у двери спохватился:
– Нинель Спартаковна, а как все-таки насчет газа? Когда нас будут подключать?
Бухгалтер вскочила и замахала на него руками:
– Идите, я вам сказала! Приходите, когда Владимир Прохорович вернется.
Профессор пошел прочь, недовольно бормоча:
– Кто его знает, когда он вернется…
Бухгалтер проводила его взглядом и повернулась к капитану.
– Вы, значит, из полиции? А я-то при чем? Я недавно работаю, я всех здешних дел не знаю. Это вам с председателем нужно разговаривать, с Владимиром Прохоровичем. Вот он вернется, вы тогда с ним и поговорите…
– Да у меня самые простые вопросы, – успокоил ее капитан. – Мне нужно только узнать, где находится дача Гвоздикиных и что они собой представляют.
– Ах, Гвоздикиных! – воскликнула бухгалтер с заметным облегчением. – Это очень просто, с этим я вам помогу. – Она говорила, одновременно перекладывая папки на своем столе. – Значит, дача их на углу Садовой улицы и второй линии.
– И не на углу вовсе, – раздался от двери скрипучий въедливый голос. – На углу Астровых дача, а Гвоздикины уже рядом с ними, второй, значит, дом от угла!
Виктор Степанович оглянулся. На пороге стояла та самая старуха с клюкой, которая не пускала его в правление.
– Анна Тимофеевна, немедленно покиньте помещение! – неприязненно проговорила бухгалтер. – Вы видите, у нас серьезный разговор с товарищем из органов.
– Давно пора! – огрызнулась старуха, но все же скрылась за дверью и прикрыла ее за собой.
– Значит, второй дом от угла, – продолжила бухгалтер. – А какие люди… так-то к ним претензий немного, взносы платят всегда своевременно, правда, сын их иногда компании шумные собирает, соседи жаловались. Но недоимок за ними не числится… – И она, в подтверждение своих слов, продемонстрировала капитану раскрытую бухгалтерскую книгу: – Вот, видите, все оплачивали свое– временно…
Виктор Степанович уставился на страницу так, как будто увидел там привидение или знаменитого маньяка-убийцу Чикатило.
– Что это? – проговорил он, обретя наконец голос и тыча пальцем в раскрытую страницу.
– Где? – удивленно переспросила Нинель Спартаковна. – Ах это? Это запись о погашении взносов и об оплате электроэнергии… А что, вам кажется, что слишком много? Но размеры взносов у нас утверждает общее собрание… тут же на все должно хватить – и на дороги, и на охрану, и на уборку мусора…
– А мусор не убирают! – снова раздался из-за двери скрипучий голос въедливой старухи. – Деньги берут страшные, а мусор все лето лежит неубранный!
– Анна Тимофеевна, да уймитесь наконец! – крикнула бухгалтер в сторону двери. – Уймитесь, а то я вас от воды отключу!
Она снова повернулась к капитану и обиженным голосом проговорила:
– Что касается взносов, так я могу отчитаться! Уборка мусора идет отдельной графой…
– Да я не о взносах! – перебил ее Поползнев. – Вот это что такое? Вот в этой графе?
– Это? – бухгалтер растерянно уставилась на страницу. – Это подпись бухгалтера… это прежняя еще бухгалтер, Инга Генриховна… она тут до меня работала…
– Инга Генриховна? – переспросил Поползнев. – А фамилия у нее имеется?
– Фамилия ее была Эрнст. Она была из поволжских немцев.
– Эрнст! – зачарованно повторил капитан. – Конечно!
В той графе, на которую он так удивленно смотрел, стояли две буквы, написанные изящным летящим почерком – «И» и «Э». Те же буквы, что на медальоне убитой женщины.
– Значит, говорите, до вас она здесь бухгалтером работала? – проговорил Поползнев, оторвавшись наконец от поразивших его букв. – А что с ней случилось?
– Умерла Инга Генриховна! – вздохнула женщина. – Совсем еще молодая женщина была…
– Молодая? – переспросил Виктор Степанович.
– Ну да, ей еще и пятидесяти не было!
