Слово об отце
Во время войны наша семья была в эвакуации в Караганде. Мне было тогда 12 лет. Однажды, смахивая пыль с книг, я сняла с полки толстый том «Капитала». Что-то толкнуло меня открыть книгу, и там я увидела нечто неожиданное: меж печатных строчек убористым почерком был вписан текст на иврите! Как выяснилось потом, таким образом отец начал писать роман «Когда погаснет лампада».
Он создавался по ночам, тайно, с семилетним перерывом на пребывание отца в ГУЛАГе. В период кампании против космополитизма были арестованы большинство деятелей еврейской культуры, аресту подверглись и пишущие на иврите. Когда начались аресты близких друзей отца, с которыми он общался на иврите, мы жили как на вулкане, каждую ночь ожидая обыска и ареста. Заслуга в спасении архива отца в это ужасное время принадлежит моей маме Лие Борисовне. Ей удалось спрятать чемодан с рукописями на чердаке дачи знакомых в Кратово, где он пролежал до возвращения отца из лагеря в 1957 году. Роман, законченный в 1962-м, был переправлен в Израиль через сотрудников израильского посольства и издан там в 1966 году под названием «Вечный огонь» и под именем А. Цфони, что на иврите означает «северный» (а также «скрытый»). Мы, дети писателя, узнали об этом уже после его смерти.
Цви Прейгерзон родился в 1900 году в городе Шепетовка на Волыни, которая была тогда густо заселена евреями. Здесь процветала еврейская культура, работали типографии, издавались журналы и книги на идише и иврите. Отец будущего писателя был образованным человеком, мать происходила из известного раввинского рода. Семья владела небольшой ткацкой мастерской.
Цви-Гирш получил традиционное образование на иврите и с раннего детства проявил способности в разных областях. Но с особой любовью он относился к языку, рано начал писать стихи и рассказы на иврите. По рекомендации Хаима-Нахмана Бялика в 1913 году родители отправляют Цви в знаменитую тель-авивскую гимназию «Герцлия». Он проучился там всего один год, углубил знание иврита, полюбил страну, ее народ, ее песни. Затем были гимназия в Одессе на русском языке, Одесская консерватория, Красная армия, Московская горная академия, война, ГУЛАГ.
После реабилитации Цви Прейгерзона восстановили в должности доцента Московского горного института. Он преподавал и вел большую научную работу, был ведущим специалистом по обогащению угля, автором изобретений, учебников и монографий, но главным для него оставалось литературное творчество. Эту сторону своей жизни отец хранил в тайне даже от своих детей, пытаясь оградить нас от возможных неприятностей. Мало кто знал, что по ночам, оставляя на сон не более четырех часов, он продолжает напряженную литературную работу. «Еще в тюрьме я понял, что не оставлю иврита, и я верен этой клятве и поныне. И если меня арестуют вторично, и в третий раз — до последнего дыхания моя любовь и вся моя душа будут отданы ивриту…» — эти слова писателя стали содержанием всей его жизни.
Творчество отца во многом автобиографично. С 1927 по 1934 год отец публиковал свои произведения в разных странах — в России не издавали книг на иврите. С началом Большого террора пересылка рукописей стала невозможной, и отец продолжал писать «в стол». Из-под его пера вышло множество рассказов, два романа, воспоминания о лагере. При репатриации жены и детей писателя в 1970-х годах архив Цви Прейгерзона был переправлен в Израиль, где увидели свет все его произведения на иврите и частично в переводе на русский язык.
Цви Прейгерзон скоропостижно скончался от сердечного приступа 15 марта 1969 года, так и не дождавшись осуществления заветной мечты — репатриации в Израиль. Его прах захоронен на кладбище кибуца Шфаим неподалеку от Герцлии. В Москве отца торжественно провожали как крупного ученого. В Израиле его хоронили с почетом и любовью как большого писателя, сына своего народа. Муниципалитет Тель-Авива присвоил его имя одной из улиц города.
Как-то, совсем незадолго до его ухода из жизни, я спросила отца, на каком языке он думает. «На своем родном, на иврите», — ответил он.
Нина Липовецкая-Прейгерзон
Тель-Авив, 15.9.2013
Когда погаснет лампада
Часть I
Глава 1
Провести отпуск на Полтавщине посоветовал Вениамину приятель, Соломон Фейгин, чьи родители как раз проживали в этой области, в городке под названием Гадяч. Вениамин, хорошо сложенный, мускулистый двадцатитрехлетний юноша с мечтательными глазами, учился тогда в одном из столичных институтов.
— Учеников себе в Гадяче наберешь сколько душа пожелает, — прельщал друга Соломон, — и местных, и отдыхающих. А кроме того, у тебя есть стипендия! Заживешь там как принц: сосновые леса, купание в речке Псёл, а главное — море спелых фруктов и девушек!
Не жалея самых чудесных красок, воспевал Соломон земной рай города Гадяча и его окрестностей — поистине великолепие красот и благословение Господне! Такой уж был характер у Фейгина: начав восхвалять что-либо, он не ведал границ славословиям, зато, и осуждая, не оставлял от предмета камня на камне.
Но на сей раз Вениамин решил прислушаться к совету друга. Он провел свои каникулы в пяти километрах от Гадяча, в деревне Вельбовка на другом берегу реки. Там, под колышущимися кронами темных сосен, сиживал он часами с книжкой в руках, то ли читая, то ли вслушиваясь в шепот ветвей. А вскоре в Вельбовку приехала сестра Соломона Рахиль с дочерью Тамарой.
Ей было тогда около тридцати. Удлиненное лицо, серые, нееврейские глаза и два ряда великолепных зубов, меж которыми, как в Песни Песней, не сыскать было ущербных. За десять лет до того она развелась с мужем: вскоре после свадьбы сбежала от него в родительский дом и там родила дочку. А несколько лет назад устроилась помощницей счетовода в одну из городских контор. Отец Рахили, бывший резник
[1], продавал на рынке вино и медовуху, и напитки его славились далеко за пределами Гадяча. Прохладные в летнюю жару и согревающие в зимнюю стужу, в меру сладкие и в меру с кислинкой, они пользовались неизменным спросом.
И действительно, не пожалел Вениамин, что внял дружескому совету отдохнуть в Вельбовке. Каждый день, отправляясь на речку, он усаживал на раму велосипеда маленькую Тамару, которая вовсю трезвонила в сигнальный звонок. С шутками и смехом летели они по ведущей на берег тропинке. Звон и хохот, веселая тряска с кочки на кочку, сверкающие на солнце спицы!
Рахиль выходила из дому заранее, с плетеной корзинкой в руке. А в корзинке — фрукты, гроздья винограда, вареные яйца, помидоры, ломти хлеба с маслом. Долгие часы проводили они втроем на берегу реки.
