– А почему это место Блокпостом называют? – спросил Санька, беспечно озираясь по сторонам. Я вовремя успел отвести его в сторону от небольшой аномалии.
– Под ноги смотри, – буркнул я. – А Блокпостом поселок назвали… – улыбка невольно заиграла на губах. – Да была одна история. Какой-то озорник на одном из силосов написал: «Большой Писец». А может, и не «писец», может, еще чего покрепче, теперь уже точно и не скажешь. Крупно так написал, не пройдешь мимо. Митрич – из стариков местных, который еще элеватор мальчишкой помнил, – такого кощунства не потерпел. Пошел за лестницей, краски прихватил. Да только первые буквы надписи слишком большими оказались, не смог дотянуться. Так эти буквы и остались – «БП». Митрич репу почесал да и дописал: «Блок Пост». Вот так и пошло.
Сзади раздался грохот, как будто обрушилось что-то тяжелое. Мы тут же обернулись, вскинув оружие. Замерли, сканируя глазами местность. Никого не обнаружили, что только усилило наше беспокойство.
– Там, – указал в сторону забора Бугай. И кивнул Радио: мол, иди, проверь. Тот выпучил глаза, махнул головой на Алика. Бугай вскинул бровь: оба идите.
Аккуратно привалившись к покосившемуся забору, из которого торчали ржавые гнутые гвозди, Алик и Радио долго не могли определиться, кому шагать первым. Победил Алик, предъявив железный аргумент – кулак. Скрипя зубами, Радио пошел вперед. За ним – Алик.
– Крысы это, – прохрипел Радио каким-то чужим, сдавленным голосом, вернувшись назад.
– Огромные крысы, – добавил Алик, шумно сглотнув. – Но боязливые, убежали уже.
– Ладно, идем, – раздраженно махнул Бугай и добавил что-то еще, совсем тихо.
Снежинки танцевали над нашими головами, кружили вальс, садясь на одежду. Наверху, на крыше покосившегося здания, в туго натянутых стальных проводах, удерживающих антенну, беспрерывно скулил ветер. Погода вновь начинала портиться.
– Чертовщина какая-то, – наконец пробубнил Порох, выйдя из глубокой задумчивости. – Соображаю вот тут я и никак не могу допереть – на кой ляд они утащили людей? Ты как думаешь? – обратился он к Науке.
Тот пожал плечами. Уклончиво ответил:
– Действительно, нетипичное поведение. Странно весьма.
– Странно, – повторил бандит и вновь погрузился в свои думы. Вид у него был весьма болезненный, лицо, несмотря на холод, покрылось испариной, глаз, очерченный чёрным полумесяцем, рассеяно уперся в одну точку.
…Поскрипывание снега под ногами – и больше никаких звуков. Стих ветер, исчезло потрескивание на холоде рассохшейся брусчатки домов, замолкли крысы – все притаилось в ожидании чего-то нехорошего.
Неожиданно стены глухого молчания разорвал стальной скрипучий голос.
– «БР-РА-К-Х-Х-х-х… правительственные директивы обращают особое внимание на развитие химической промышленности в мире, увеличение уровня развития науки, что в значительной степени определяет техническую вооруженность и совершенствование практики всех отраслей народного хозяйства».
От неожиданности на месте подпрыгнули все.
– Что это?!
– Чтоб тебя!
– Уф… так и в штаны навалить можно!
Хриплый голос доносился из свесившегося со столба динамика. Все некоторое время молча глядели на него, вслушиваясь в слова.
– «При воздействии больших концентраций веществ или при длительном пребывании человека в зараженной атмосфере без средств защиты возможны более серьезные отравления, вплоть до летального исхода».
– Что это за хрень?
– Радио, – обратился к своему спутнику Бугай. – Это радио.
И захохотал, довольный своей шуткой.
– Про что это он говорит? – настороженно спросил Радио, когда все смолкли. – Тут что, отрава какая-то есть?!
– Нету тут никакой отравы, – успокоил его я. И пояснил: – Лекцию диктор просто читает, по гражданской обороне. Это голос с пленки. В диспетчерской таких записей раритетных, еще с холодной войны, целый шкаф остался. Митрич часто их включал, для общего развития. Он мужик старой закалки был, говорил, что Ленина видел. Любил агитацию всякую.
– «…чтобы сохранить и упрочить мир, уберечь человечество от угрозы ядерной войны. В то же время КПСС и советское правительство постоянно заботятся об укреплении обороноспособности страны, о том, чтобы Вооружённые Силы СССР располагали всем необходимым для сокрушительного отпора любому агрессору. Советский народ не хочет войны и не готовит…» — запись прервалась на полуслове, послышались щелчки и шум. Потом из динамика раздался другой, до боли знакомый голос.
– «ВСЕМ, КТО МЕНЯ СЛЫШИТ! СООБЩАЮ – МЫ ПОДВЕРГЛИСЬ НАПАДЕНИЮ. НА БЛОКПОСТ НАПАЛИ! ЭТО ЗОМБАКИ. НИКОГО НЕ УБИЛИ, НО ЗАБРАЛИ ВСЕХ ЖИТЕЛЕЙ, УВЕЛИ В НЕЗИВЕСТНОМ НАПРАВЛЕНИИ. КАК СКОТ. ПОВТОРЯЮ: НА БЛОКПОСТ НАПАЛИ. НИКОГО НЕ УБИЛИ, НО ЗАБРАЛИ…»
Запись также резко оборвалась.
– Господи, – выдохнул я и попытался сплюнуть, но ничего не вышло. В горле совсем пересохло. Звенящий от страха голос Митрича звучал в ушах. «Никого не убили, но забрали…»
– Куда ты нас, доходяга, завел?! – взревел Порох, схватив Науку за грудки и приподняв.
Тот беспомощно засучил ногами, пытаясь дотянуться до земли.
– Да откуда мне было знать?!
– Порох, отпусти ты его, – вмешался в разговор Бугай. – Какая разница, главное, что рядом с нами этих тварей нет. А то, что они холопов забрали, – так это проблемы холопов. Нам их спасать не надо.
Доводы Бугая убедили Пороха, и он вернул Науку на землю.
Вновь за нашими спинами раздались какие-то звуки. Алик вскинул автомат, готовый в любую секунду изрешетить неприятеля. Радио зловеще прошептал:
– Сейчас я им головы поотшибаю.
Мгновение все стояли не шелохнувшись, пытаясь определить точное место дислокации врага. Потом, обрисовав план действий двумя скупыми жестами, Алик вышел вперед. Радио, прикрывая его, отошел в сторону. Санька совсем тихо спросил:
– Опять крысы?
Но это была всего лишь собака. Обычная дворовая шавка – оборванная, с впалыми от голода боками. Она, испуганно прижав уши и хвост, вылезла из-под завалившегося забора, служившего ей убежищем, и, прихрамывая, проковыляла к Алику. Обнюхала воздух, глянула на незнакомца, определяя, представляет ли он для неё опасность. Вильнула хвостом.
Алик опустил оружие.
Пес подошел к человеку ближе и лизнул ему ногу. Получив ботинком под бок, собака взвизгнула, но в сторону не отбежала. Наоборот, еще сильнее прижалась к ноге бойца.
– Пшла вон, псина! – брезгливо рявкнул тот, пытаясь отогнать животное.
Пес вновь вильнул хвостом, пристально обнюхивая ботинок Алика. Одобрительно фыркнул, поднял лапу и щедро «пометил».
Парень выпучил глаза, не веря, что запуганное животное смеет так ему дерзить.
