– Кто вы? – спросил Миру тихий мужской голос. – Что вы знаете о Лере?
– Приходите. Я жду вас в летнем кафе «Волна», что на набережной. Только поторопитесь, пожалуйста.
– Как я вас узнаю?
– На нашем столике стоит вазочка с цветами. Так вот, я прямо сейчас положу цветы на скатерть… – С этими словами Мира достала из вазочки букетик садовых ромашек и, стряхнув с них воду, положила рядом со своей чашкой.
– Хорошо, я сейчас приеду.
Мира выключила телефон и посмотрела на Риту. У нее было такое отсутствующее выражение лица, что Мира не выдержала:
– Рита, возьми себя в руки! Ты думаешь, я не догадываюсь, что тебя так гложет? Что так мучает? Марк?
Рита, очнувшись, торопливо взяла чашку и отпила несколько глотков уже остывшего кофе.
– Мира, мне кажется, что я перегнула палку. Правда. Я давно замужем за Марком, но постоянно словно хочу ему что-то доказать…
– Это точно! Ты трубишь о своей внутренней свободе, тебе и в браке хочется оставаться независимой, но так все равно не получится, понимаешь? У тебя есть муж, и вы с ним, может, в какой-то степени и свободны, но только свобода эта особенная, не такая, какой ты ее себе рисуешь. Ты не должна покидать Марка, когда тебе вздумается. Да, он делает вид, что отпускает тебя, что не против того, чтобы ты куда-то поехала, Марк и не может поступить иначе, он не тиран, к тому же у вас была договоренность, когда ты выходила за него замуж… Но, Риточка, разве тебе не приходило в голову, что своими поездками, своим как бы непослушанием ты ставишь его в трудное положение. Ты в какой-то мере унижаешь его… Он человек, который больше всего на свете печется о твоем благополучии, о безопасности, вынужден страдать, видя, как ты очертя голову бросаешься в очередное приключение. Понимаешь, Рита, то, чем мы с тобой сейчас занимаемся, для нас является приключением, не больше, согласись? Мы же не следователи прокуратуры, и Марк только терпит наше вмешательство в его дела, да-да, и ты сама это прекрасно понимаешь. Безусловно, иногда мы помогаем решить какие-то важные вопросы и даже найти преступника, но все равно это не профессиональная работа, а, скажем так, увлечение. И плохо, если ты, увлекшись расследованием, забываешь о собственной безопасности. А Марк постоянно думает об этом, переживает за тебя…
– Мира, что это тебя понесло? – нахмурилась и без того озадаченная Рита. – Объясняешь мне прописные истины. Как будто я не понимаю, что все это опасно. Да, ты права, мне нравится помогать Марку, вернее, действовать самостоятельно и добиваться результатов. Но все это для того, чтобы Марк понял, что…
– Что? Что ты помимо того, что пишешь картины, умеешь еще разбираться в людях, что настолько изобретательна и прозорлива, что можешь предотвратить преступление?
– Да нет, Мира, – с грустью в голосе ответила, нисколько не обижаясь на откровенность подруги, Рита, – дело не в этом… Просто на фоне того, чем занимается Марк, моя работа выглядит несерьезной… Бархатцы, ирисы, маки…
– Но ты – талантливая художница, твои натюрморты стоят денег, ты несешь людям радость!
– Мира… Вокруг столько горя и смерти…
– Рита, что-то ты совсем захандрила. Возьми себя в руки. Ты все равно не сможешь победить зло на земле. Но то, что ты в перерывах между своей работой занимаешься еще и расследованием преступлений, тратишь свое время, чтобы помочь людям, – это просто грандиозно, и я за это тебя ужасно уважаю! Ведь это только благодаря тебе выяснилось, к примеру, что Виталий Колосов жив и что обвинение против Андрея Татаринова было сфабриковано… Уверена, что его отпустят и твоя натурщица-танцовщица вернет себе жениха… Не раскисай, ну!
– Знаешь, я, наверное, не поеду в Болгарию. Не хочу, чтобы Марк переживал. Очень боюсь, что он разочаруется во мне, отдалится…
– Хорошо, оставайся, – с готовностью, бодрым голосом сказала Мира. – Тогда я поеду одна.
– Ты что, Мира?! С ума сошла?
К столику подошел молодой человек. Он несколько растерянно посмотрел на букетик на скатерти, потом окинул каким-то очень уж грустным взглядом сидящих за столиком красивых молодых женщин.
– Вы – Барышев, – кивнула головой Мира. – Присаживайтесь!
23
Память возвращалась к нему стремительно, и Моника, каждый раз всматриваясь в его лицо, пыталась определить, вспомнил ли он их первую встречу в прохладном холле отеля «Гларус», когда их взгляды слились, как две лунные, сверкающие дорожки? У Моники было много мужчин, но только с этим русским она испытала ни с чем не сравнимое счастье, восторг. Мужчина, который любил ее много ночей в тревожных, одновременно пьянящих и сладостных снах, обрел наконец реальность. Красивый молодой русский, приехавший отдохнуть в Болгарию. Обыкновенный, если уж быть до конца честной. Но Моника влюбилась с первого взгляда, и почему-то в ее душе родилось чувство, что когда-то давно они были единым целым, тем драгоценным сосудом, в котором плескалась восхитительная влага любви.
Моника – очень богатая деловая женщина, практичная, рассудительная, хваткая, умная, в меру циничная, внешне довольно холодная и даже жестокая, сильная, ценящая наконец личную свободу – вдруг в какой-то момент поняла, что близка к счастью. Что хочет семью и чтобы отцом ее детей был именно этот красивый молодой человек, Виталий, и ничего, что говорит он на русском и не всегда понимает ее речь. Все это было не так уж и важно. Он стал сразу каким-то своим, родным, близким.
В «Гларус» она зашла, чтобы повидать своего знакомого, администратора отеля, который собирался продавать свою землю. Моника давно имела виды на эту землю, которая идеально подходила под черешневый сад. Яблоневый, миндальный, вишневый, абрикосовый – у нее была страсть выращивать сады. Она радовалась всякий раз, когда приезжала в свои сады, находила их ухоженными и с ровными рядами подрастающих деревьев. Но особую гордость она испытывала, когда видела плодоносящие ореховые сады еще своего деда. Вот где было настоящее богатство, настоящая радость собственника… Эти туго набитые мешки с грецкими орехами! Люди, занимающиеся сбором орехов, очищающие их от влажной, подгнившей зеленой кожуры, не могли потом отмыть свои черные, словно смазанные мазутом ладони чуть ли не до самого Рождества! Ореховый сок невозможно вытравить ничем! Моника помнила, как еще девчонкой, собирая со своей деревенской компанией орехи, воруя их озорства ради у соседей (у деда-то целые плантации ореховых деревьев!), она потом месяцами не могла отмыть руки и шла пятнадцатого сентября в школу с черными ладонями. В сущности, как и все ее одноклассники. Белые банты и черные руки…
Она первая подошла к мужчине и попросила прикурить. Он, увидев ее, замер в восхищении. Она знала этот восторженный взгляд мужчин, чувствовала постоянно свою власть над ними. И все это, как говорят болгары, – с благодарения природы. Это природа наградила ее красивым лицом, сверкающими черными глазами с длинными ресницами, густыми волосами, идеальной фигурой, пышной грудью. Остальное – независимый характер, манера держаться, коллекция насмешек, улыбок и загадочных взглядов, надменность в сочетании с мягкой иронией – все это было уже ее собственным, взращенным, выстраданным, обдуманным.
