Князь дёрнулся было возразить, но промолчал.
– А пока, Хомилль, давай попробуем сесть. Даньши!
Тут же возник Даньши. Вдвоём мы помогли Шилу сесть. Он крепко вцепился в меня руками.
– Ну – на ноги!
Шило встал, хотел упасть, мы не пустили.
– Вот видишь, – сказала я. – Даньши, я подержу его, сходи за ходунками.
Санинструктор секунд пять осмыслял приказ. Потом сообразил и бросился бегом. Вернулся со складными ходунками, раскрыл – и мы аккуратненько вставили дрожащего Хомилля в это устройство.
– Давай, – сказала я.
Хомилль неуверенно сделал пару шагов.
– Пошли в коридор, – сказала я.
Мы, чудом не своротив аппаратуру и мебель, всей компанией вышли из палаты.
– Туда, – показала я в сторону выхода.
Проходя мимо палаты с «первым неизвестным», Шило заглянул туда и потопал дальше. У следующей двери остановился.
– Ого, – сказал он.
– Что?
– Я его знаю. Это Ребро. Он был у нас и ушёл на разведку… давно. С полгода назад. Или даже больше.
– А куда ушёл?
– Не знаю. Лимон им всем задания давал. Но это точно Ребро. А как он сюда попал?
– Пандейцы подобрали, раненого. До сих пор без сознания.
– Понятно…
Шаман обогнул Шило и тронул меня за плечо. Я поняла (голоса в голове сказали мне), что он хочет поговорить наедине.
– Даньши, прогуляй больного ещё десять минут – и укладывай.
Я посмотрела на Князя, пожала плечами и пошла за шаманом.
За спиной раздались приветственные возгласы – Шило увидел Чака…
Чак
Полпути я его просто придерживал, обхватив тощий торс, а полпути пронёс на закорках. Князь шёл сзади и поэтически молчал. Наверное, представлял себе, что Рыба делает ему выволочку за самоволку, а он снова пытается застрелиться…
Если честно, я был зол, что он за нами увязался. Хотя, конечно, пулемёт без него я бы и не добыл, и не доволок.
Ладно, что получилось, то получилось.
Дорога к проходу заняла около часа. Вися у меня за спиной, Шило сознался, что, когда вёл в убежище Рыбу, два раза сбивался с пути, но в конце концов всё же вышел на нужную тропу… Сейчас мы не сбились – и потому, что карту он нарисовал добротно, и потому, что было уже почти светло.
Но сам проход мы без Шила точно бы не нашли. Стояли бы в двух шагах – и не заметили.
И дело даже не в том, что рядом росло кривое дерево с тонкими поникшими ветками. От самого прохода исходило что-то такое, что не позволяло на него смотреть. Так… ненавязчиво. Взгляд просто соскальзывал – и туда, дальше по тропе, к голой рощице…
Но Шило был с нами. Я опустил его на землю, и он прошёл сквозь опущенные тонкие веточки. И как бы скрылся в тени.
За ним, отстранив меня, скользнул Князь. Потом уже я.
Но прежде я положил на землю белый камень. Который так и таскал в кармане – с того самого дня.
Князь
Первое, что мне не понравилось тут – нет, не безумное небо; мне не понравился еле уловимый запах гари. Горелого мяса. Кто жёг танки над своими траншеями – тот никогда этого запашка не забудет и ни с чем не спутает…
Я остановился, заозирался – и чуть не упустил Шило. Нет, он не в побег надумал – а покачнулся и едва не скатился под уклон.
Я успел его подхватить.
Даже в сумерках было видно, что Шило сделался иссиня-бледный. Да, я тоже перед тем, как выйти из туннеля, почувствовал что-то похожее на то, будто ступаю по не очень прочному плоту (не «Адмирал Чапка», нет) – но на Шило это подействовало сильнее…
– Извините, господин полковник… меня сейчас…
Я придерживал его, пока он не проблевался. Потом дал воды.
Появился Чак. Вид у него был обалдевший.
– Ну, ребята…
– Вперёд, – сказал я. – Продышимся на ходу.
Я пошёл первым, Чак опять волок Шило под мышкой. Я подумал было, а не оставить ли парня где-нибудь в скалах, но решил, что это слишком безответственно.
От прохода куда-то вела хорошо протоптанная тропа. Небо светлело и шевелилось, и уже было видно, что мы находимся в обширном кратере – наверное, древнего вулкана. В центре его чернело озеро, напоминающее по форме растянутую шкурку какого-то зверька: спинка, большая голова, четыре лапы, длинный хвост.
Вся местность представляла собой – по крайней мере там, где её можно было видеть в деталях – сплошное каменное поле, которое могло бы быть непроходимым, если бы пространство между камнями не было забито, как ни странно, глиной. А может быть, даже илом. Наверное, когда-то – не очень давно – вся эта воронка была залита водой.
Впереди вдруг появился огонёк. Непонятно было, зажгли его или мы обошли какое-то препятствие.
– Там дом, – сказал Шило.
– Это не похоже на фонарь, – сказал я.
– Это не фонарь, – сказал Чак. – Это угли.
Шагов через сто смрад горелой плоти стал невыносим. Было ясно, что это не от дома (или что там от него осталось) – туда идти было ещё довольно далеко, да и ветерок тянул сверху, вдоль склона. Шило остановился.
– Здесь, – сказал он.
От нашей тропы вверх уходило ответвление.
– Стойте на месте, – сказал я.
Тропка вверх была короткая, ступенчатая. Буквально ступенек десять…
Я оказался на небольшой плоской площадке, более или менее обустроенной: с неё повыковыривали большие камни, ими обнесли площадку по периметру, а на середину натаскали земли, выровняли и утрамбовали. С боков вскопаны и огорожены были то ли грядки, то ли клумбы, на них зеленело что-то полувтоптанное. Валялись изодранное тряпьё, растоптанный латунный чайник, ложки, какая-то тележка без колеса… Вход в пещеру обрамляли более светлые, чем под ногами, камни – а ее внутренность заполнял чуть подсвеченный изнутри дым; он поднимался чуть вверх, там его перехватывал ветерок, нагибал книзу – и дальше дым растекался и тёк между камнями.
К смраду я, наверное, уже притерпелся…
Спустившись на тропу к ожидавшим меня, я с трудом сказал: «Никого». Чак кивнул. Шило промолчал. Мы двинулись дальше.
Потом Шило сказал:
– Глаза берегите.
И тут вспыхнуло небо. Светлые и тёмные полосы почти мгновенно превратились в багрово-пламенные и почти чёрные, скрученные в жгуты и вращающиеся – как вдоль, продолжая закручиваться, так и вокруг центра неба… Я был, пожалуй, готов, Рыба рассказала и описала это явление подробно… и всё равно – пробрало!..
