Очень знакомый шар.
Хотя я и прослужил семь лет в охране районов ПБЗ, с передвижными излучателями мне встретиться пришлось только один раз. Это случилось вскоре после провозглашения Динуата императором. Дело происходило в несданном ещё Бештоуне, республиканцы стояли километрах в пятнадцати от города и время от времени обстреливали его из пушек. И вот под коронацию они решили устроить штурм – наверное, чтобы сорвать процесс. Или они думали, что мы на торжествах напьёмся до потери связи с реальностью. Не знаю. Или случайно так вышло, они про коронацию могли и не знать.
Они наступали по дороге со стороны Фермерского края – ну или Солёного болота, к Старой крепости их тогда ещё не пустили, – первая атака была пехотной с бронегрузовиками и несколькими самодёльными артсамоходками, и Лимон со своими ребятами их прижал огнём, потом начал обходить – короче, республиканцы быстро вернулись на исходные. Гора, где стояла полусгоревшая башня ПБЗ, была в их руках, оттуда город был как на ладони; через месяц они догадаются затащить туда орудия… А вот вторая атака у них почти получилась, потому что из подземного ангара они выволокли танк спецназначения, в аккумуляторах которого ещё было сколько-то энергии. Танк из жёлтого перекрасили в оранжевый и излучатель поставили на «депрессию».
Не знаю, кто был в экипаже.
…Наши бежали, да. Помню, как мы сидели в окопе – я, Чак, солекоп Мыло, пограничник Вастрак. Кто-то ещё. У нас были гранаты, и мы стягивали их проволокой. Хотелось сдохнуть прямо тут, застрелиться – и тогда всё будет в порядке. Первым пошёл Вастрак, но его убило или шальной пулей, или дотянулся снайпер. Потом пошли Чак и Мыло. Танк увяз в песчаной ловушке, сел на колья, вхолостую месил гусеницами песок и мог только угнетать. Я равнодушно смотрел, как вращается шипастый шар на мачте. Было не страшно, а… безнадёжно. Мыло упал не доходя до танка совсем ничего, а Чак дошёл, залез на него и сунул гранаты куда-то в отдушину. Спрыгнул, лёг. Взрыв был очень тихий, просто перестал вращаться шар на мачте, и всё. И вместо безнадёги пришла усталость.
Потом Чак вернулся, волоча Мыло подмышкой. Тот на ровном месте умудрился сломать ногу.
Мы потом продержались ещё полтора месяца. Ушли, когда поняли, что республиканцы будут тупо расстреливать город. Просто потому, что нам нечем дать сдачи. Правда, наши стратеги решили обернуть нужду добродетелью и навязать противнику решающее сражение… но это уже другой сюжет.
И вот я снова видел тот самый шар, утыканный длинными иглами, и замерший на краю обрыва танк, в который кто-то, возможно, сунул связку гранат, не знаю… Не скажу, что от всего этого джакча мне стало легко.
Да, и ещё: странный «глубоководный танк» немножко светился в темноте. Но никаких фонариков поблизости не было. Я сразу не понял, а потом дошло: он светится сам.
– Он, наверное, радиоактивный, – сказал я Зораху. – Давай быстро линять… хотя, может, уже поздно.
– Нет, – сказал он медленно. – Радиации… нет тут радиации, не чувствую… Почему-то мне эта дрянь кажется знакомой, но откуда, не пойму. Ладно, потом разберёмся…
Мы поднялись наверх. На последнем длинном колене серпантина чадно догорал свалившийся сверху полевой дизель-генератор. Что-то горело и в самом посёлке, на низком небе лежал красноватый отсвет. Я старался не столько всматриваться в неясные тени и силуэты, сколько вслушиваться в невнятную гнетущую тишину. Но, наверное, всё, что могло произойти, уже произошло. Не было слышно даже треска пламени – то, что горело, горело бесшумно.
Рыба
Шпресс выплакивал пьяными слезами свои ошибки, свою беспомощность и в конечном счёте трусость, а я вдруг стала до невозможности трезвой. И, став трезвой, поняла, что до спасения нам ещё далеко. И что спасением будет не бегство от того, от чего не убежишь, а что-то совсем другое…
Хорошо было бы вернуться к Дину и ребятам, но я не знала дороги. Лимон специально предупредил, что идти обратно тем же путём нельзя, попадёшь в какое-то другое и очень неприятное место. Да и у ребят, похоже, что-то нехорошее происходит, и не только из-за невыносимого вращающегося полосатого неба… Я там ещё чувствовала, что меня очень тактично, вежливо, но решительно отгораживают от каких-то пластов своего бытия, девчонки изредка проговаривались о чём-то, но никакой картины у меня так и не сложилось – было слишком мало цветных стёклышек для мозаики…
Нет, и это тоже – решение ногами. А нужно хотя бы чуть-чуть головой.
Что мы имеем?
Военные – тут нет сомнений – организовали экспедицию лишь для того, чтобы мотивировать свою активность. При этом какая-то – меньшая? – часть военных была не посвящена в тайны операции и взята либо для «дымовой завесы», либо… как что? Контрольная группа? Подопытные кролики? Расходный материал?
Нет сомнений и в том, что тот объект, ради обладания которым всё и затевалось, либо уже был «добыт» и находился на каком-нибудь складе, либо у «добытчиков» не было сомнений, что к моменту «М» он будет на месте, – заправленный, заряженный, взведённый и пахнущий свежей краской. На эту мысль меня наводит то, что экспедиция прибыла на место к моменту закрытия перевалов. Я вижу единственный мотив для такого образ действий: иметь возможность в случае чего удерживать единственную круглогодично проходимую дорогу, а не шесть-восемь-десять направлений. Если же заговорщики получили в руки то, что я думаю, то им всё равно, попытается им кто-нибудь перекрыть путь или сразу разбежится – и нет нужды заботиться о том, что дорога одна…
Я посмотрела на Шпресса. Он всё так же сидел, придерживая рукой скулу и обвалив остальное лицо. Его можно было бы пожалеть – кому охота быть использованным с такой разгульной циничностью? – но ведь ты же, джакч, не только профессор, ты же, джакч, и генерал! Думать генералам не обязательно, но чуйка-то должна быть проработана, продута! Иначе какой ты, к демонам, генерал?
– Станции наблюдения успели поставить? – спросила я.
Он долго собирал сопли в кулак, наконец сказал:
– Три… нет, четыре. Остальные…
– Данные начали получать?
– Да.
– И что?
– Не знаю. Нас всех заперли.
– А где мониторы?
– В подвале центральной… Вы что, доктор?
– Схожу посмотрю. Надо же понять, с чем имеем дело.
– Вы с ума сошли?
– Боюсь, что нет. Хотелось бы, но – никак… Пистолет есть?
– Нет, забрали.
– Генерал…
Он снова разрыдался.
Надо было попросить оружие у мальчишек. Не отказали бы. Не подумала.
Из того, что было в доступе, в качестве оружия годился разве что большой ампутационный нож. Потом я вспомнила про электропилу. Она на аккумуляторе. В конце концов, оружие мне нужно не чтобы убивать, а – приводить к подчинению. Пила для этого годится куда более.
Не без труда я добралась до нужного саквояжа. Кто-то слишком аккуратно уложил мои вещи.
