Ну, коротенько рассказываю про встречу на охоте – и, кстати, во время рассказа понимаю, что козу со скалы эти волки и сбросили, вскружив бедняжке голову, а я у них, получается, отобрал законную добычу. Ну так им надо было сразу и сказать, а не буром переть… На середине моего короткого рассказа Буску сорвался и бегом понёсся по моему следу – кажется, принюхиваясь.
А я бы не удивился. Баню мы ещё не топили…
Тут я вспоминаю, что хоть птички малые песни поют и с них сыть имеют, но мы-то не птички – хотя и жаль временами, что это так. Извиняюсь и иду резать мясо. Заодно подмигивая архи – пойдём, мол, поможешь.
Пусть Князь со старшим горцем наедине потолкуют.
Мясо я заделал по самому простому способу: ломтями на решётке над углями. Углей в жаровне было полно, и под крышкой они даже не промокли – вздуть их заново оказалось делом пяти минут. Эхи по моей команде подбрасывал на них ароматные веточки, и это было взамен специй, которые кончились уже месяц назад. Есть ещё свеженабранный «пастуший перец», но эта травка сильно на любителя – как по мне, то в неё одна только горечь.
Мясо начало давать сок, я перевернул ломти – и тут вернулся Буску. Он волок шкуру в одной руке и череп в другой.
Старший охотник на шкуру не взглянул, а череп осмотрел со всех сторон, а потом развернул к себе глазницами и стал что-то говорить нараспев, я не слышал.
Наконец мы уселись за стол. Я знаю, как пьют горцы: разбавляют любое крепкое ключевой водой раз так в десять. Но сейчас они лишь символически капнули воды в свои стаканы и на два голоса спели застольную хвалебную песню.
Это значило, что мы просидим долго.
Получилось до вечера. От козы осталась только передняя половина. Я улучил момент, когда гости отошли к дереву, и спросил Князя:
– Договорились о чём-нибудь?
– Да, – сказал Князь. – Они нас проведут.
– К себе?
– В племя. Там проживём до весны. А дальше видно будет.
В мир живых, значит…
* * *
Это года за три до последней революции – а меня как раз в выработках помяло немного, и я валялся в больничке – приехало к нам в город медицинское столичное светило. Что-то оно там в мозгах умело поправлять. Говорю «оно», потому что не понять было, мужик это или лысая баба. Ну и меня заодно оно осмотрело и со мной побеседовало. И сказало, что я могу завербоваться в смотрители маяков или высокогорных метеостанций, получка втрое против солекопской, полгода на работе – полгода дома. Что я, типа, идеально для такой работы подхожу, поскольку у меня психика сверхустойчивая и одиночество меня ни на что плохое не сподвигнет. Ну, я подумал, подумал, да даже Лайте ничего не сказал, потому что ну как я буду полгода без неё и детей… даже представить не мог. Ничего эти мозгокопатели в людях не понимают, по большому-то счёту…
А оно всё вон как обернулось. И меня по полгода дома нет, и… нет, не сейчас.
Я к тому, что Эхи, островитянин который, он ещё лучше меня для всякого зимования был приспособлен, причём не обязательно одиночного. Классный компаньон – и вот здесь он, и в то же время под руку не суётся, не мешается, что нужно – делает сам, чего не нужно – не делает. Может говорить, может молчать. То есть, наверное, если кто-то сумеет озвереть в его компании – значит, он и сам благополучно задвинется, без посторонней помощи.
Хороший мужик, даром что архи.
Да…
Досидели мы тогда допоздна, гости наши у костра остались ночевать – не потому что мы такие сволочи, а просто им без шамана в неизвестном доме спать нельзя, шаман должен проверить и разрешить или там не разрешить, или беседу с духами места провести, – в общем, круг охотники нарисовали и улеглись, мы им ещё шкур подбросили. Сами только легли, как меня Эхи будит и я вижу – палец к губам прикладывает и за собой манит.
Выходим на крыльцо.
– Чаки, – говорит, – послушай. Ничего не слышишь?
Я спросонок не сразу понял, что нужно слушать, потом дошло. Тишину. Кивнул, глаза закрыл. Слушаю.
Тихо. Ну, в ушах пыхтит, ну, ветер где-то в скалах над головой погуливает. И я думал, что всё, сейчас скажу, тихо, мол, как вдруг…
Вот на самой тонкой ниточке, на самой границе слышимого – вдали – вроде как металл звякнул. Потом ещё раз.
Я посмотрел на Эхи, а он – на меня.
Можно было ничего не говорить: мы слышали одно и то же и об одном и том же подумали.
Я пошёл будить Князя, а заодно и надеть штаны – без штанов было сильно зябко.
– Вставай, – сказал я. – Солдаты.
Он молча спрыгнул с койки и зашуршал одеждой. Я нашарил один свой сапог и не мог найти второй; тогда я зажёг лампу.
Ровно в этот момент что-то стукнуло на крыльце, я оглянулся: дверь распахнулась, впёрлись две оскаленные собачьи морды и поверх них – три или четыре автоматных ствола. Я как стоял с сапогом в руках, так и замер.
– Лечь, руки за головы!
Легли. Голова к голове. Я шепнул: «Ты старатель». Не знаю, услышал ли Князь.
Руки мне быстренько и беззлобно заломили за спину, стянули ремешком. Подняли за плечи, посадили на койку. В дом набилась прорва народу. Собаки молча сопели. Я окинул взглядом людей. Всё рядовые, один штаб-ротмистр. Грязные, осунувшиеся – только что из болота…
Как там, интересно, наши горцы?
Князя тоже посадили на койку, и к нему офицер обратился первым:
– Кто вы?
Князь откашлялся.
– Старатели мы. Братья. Меня Дину зовут, а это Чак. Моорсы фамилия…
– Не врать мне! – штаб-ротмистр даже взвизгнул.
– А кто врёт? – сказал я. – Спросите в Бештоуне, нас там каждая собака знает.
– Какие вы старатели, старатели уже неделю назад убрались…
– Офицер, – говорю я, – не неделю, а четыре дня назад. И не убрались, а почикали нас хищники. Мы вот с брательником в Долине на ночь застряли из-за тумана, потому и уцелели. Пришли… а тут всё. От дома направо полсотни шагов пройдите, проверьте, земля ещё дышит… там они все лежат.
– Хищники, говоришь?
– Так точно. Людей перебили, «пушнину» забрали, машину увели. Вот ломаем голову, как самим выбраться.
– Ладно, проверим, что вы за старатели… Ещё посторонние здесь были?
– Вчера двое горцев приходили.
– Чего хотели?
– Каких-то дивных волков выслеживают.
– Горцы, – сказал офицер. – Нет, это вряд ли… Короче: тут неподалёку экспедиция научная расположилась, так кто-то проник в расположение и похитил врача, да заодно её адъютанта зарезал.
– То есть врач – женщина? – спросил Князь.
– Женщина, да. Видели?
– Нет, не пришлось… А следы что, к нам привели? – Князь кивнул на собак.
