– Оль, так не принято.
– Где? Где это не принято? – Ольга закатила глаза. – Ну, добро бы я еще имела на тебя какие-то виды или там точила зуб на твою жену, как на коварную разлучницу.
– А ты разве нет?
– Чего нет?
– Видов не имеешь?
– Еще чего! – фыркнула Ольга. – Ты свои виды с моими-то не путай.
Она затушила сигарету и вернулась в зал. Павел поплелся следом, поэтому ей пришлось подойти к Лёнчику и устроить им с Павлом светскую беседу, после чего она уже благополучно присоединилась к подругам.
– Ну, наконец-то мать невесты может расслабиться и выпить. – Вероника сунула Ольге бокал с шампанским.
– А тебе явно к лицу этот твой Полянский, – заметила Ольга, пробуя напиток. Шампанское оказалось хорошим. Хотя, за такие сумасшедшие деньжищи…
– Ой, девочки! – Вероника закатила глаза. – Как же я жила-то раньше? Без моего Полянского?
– Он чо, как? Разводиться-то собирается? – Элина поставила вопрос ребром. Видимо счастливое томное лицо Вероники вызвало в ней противоречивые чувства. Впрочем, как и в Ольге. Ей почему-то хотелось стукнуть Вероничку, уж больно та светилась.
– Не знаю. Я об этом не думаю. Как будет, так и будет.
– Правильно! Не спугни. Пусть втянется пока, а там мы его… – Элина изобразила рукой нечто такое, после чего рядом с ней из воздуха материализовался официант с подносом шампанского.
Девушки заменили пустые бокалы на полные.
– Элина! Вот ты же на самом деле не такая, какой хочешь казаться. Можно подумать, у тебя чисто утилитарное отношение к мужчинам, – укоризненно сказала Вероника. Видать, будучи погруженной в роман со своим Полянским, она уже любила всё человечество. И даже самую отвратительную его половину.
– А чего тут думать? У меня именно оно и есть. Чисто утилитарное отношение. Другого они не заслуживают.
– Даже твой Андрюша? – ухмыльнулась Ольга.
– Может быть, Андрюша и хороший. Пока. Пока я про него ничего такого не знаю. А вот остальные… – Элина многозначительно посмотрела в сторону Лёнчика. – Ничем не лучше моего Гусика, ну, вы понимаете.
– Ты про что это? – Ольга тоже посмотрела на Лёнчика. Он увлеченно о чем-то беседовал с Павлом. Странно. С этим занудой?
– Я про отца жениха, – пояснила Элина.
– Про Лёнчика?
– Ага. Про Леонида Александровича.
– Ты его знаешь, что ли?
– Что ли знаю. И его знаю, и жену его Аллу тоже знаю.
– Аллу? У него жена Марго! Вон, видишь? Баба в красном с начёсом на башке.
– Вижу. Прекрасно вижу. Так вот Марго у него, похоже, старшая жена.
– Как это? – Вероника вытаращила глаза. – Ой, мамочки!
Ольга почувствовала, как её челюсть плавно отвисает.
– Помните, я на новогоднем губернаторском приеме была? Ну, прямо перед отъездом?
– Помним, – хором сказали Вероника и Ольга. Они тогда дружно перемыли Элине кости, причем не лучшим образом, ведь их-то на губернаторский прием никогда не приглашали.
– Он тоже там был. Леонид Александрович со своей женой Аллой. Мы с ней практически подружились. Очень милая девочка. Светки твоей ровесница. И ребеночек у них есть. Если мне не изменяет память, тоже мальчик, как и нынешний жених. Разумеется, гораздо младше, годика три-четыре всего. Алла тогда еще жаловалась, что в хороший садик приходится ребенка через весь город возить.
– То-то он, как тебя увидел, аж переколдобился весь. – Ольга залпом допила шампанское.
– Бедняжка, Марго. – Вероника хлюпнула носом.
– Ничего она не бедняжка! Думаете, не знает? Всё она знает. Просто согласна на гарем, – Элина усмехнулась.
– А почему же они не разведутся?
– А потому что бизнес!
– Ну, да! То-то они своих старых жён не бросают. Бизнесмены эти.
– Бросают. Еще как бросают. Просто если они с женами старыми повязаны не только детьми, а еще и бизнесом, недвижимостью и прочими благами, то хрен ты такую бедняжку Марго бросишь. Она его голым не в Африку, а на Северный полюс отправит.
– Так чего ж она его тогда сама не бросит?
– А ей удобно.
– Ну, да. Лёнчик то, Лёнчик сё.
– Ага. Но раз Лёнчик на губернаторском приеме с Аллой засветился, то плохи дела Марго. Какую-то козню злокозненную он против неё наверняка удумал. Шибко уж осмелел.
Тут всех пригласили в банкетный зал. Родителей невесты зачем-то усадили вместе за один стол с родителями жениха, и Ольга поняла, что вечер окончательно испорчен. Ах, как бы хорошо было сидеть пусть бы и за одним столом с Марго, но вместе с каким-нибудь Николаем. Ведь если б она пришла не одна, а со спутником, никому в голову даже не пришло бы усаживать её рядом с бывшим мужем. Нет, этот Николай определенно мерзавец. Даже свадьбу ухитрился испортить. Она попыталась было пересесть, но наткнулась на свирепый взгляд Марго, вспомнила, как той дороги всяческие дурацкие традиции, и решила, не рыпаться. Уж, как-нибудь торжественную часть высидит, а потом уже переберется к подружкам. Слава богу, хоть Дама сидит не рядом с ней, а с Марго.
– Позволь за тобой поухаживать? – церемонно поинтересовался Павел и ухватился за ближайший салатник. Ольга увидела в салатнике Оливье и вскрикнула:
– Не позволю!
Наверное, это прозвучало слишком громко. Павел чуть не выронил салатницу, а все сидящие за столом удивленно уставились на Ольгу.
– Я не люблю Оливье, – пояснила она. Ну, не объяснять же присутствующим, что Оливье она любит, обожает просто, но исключительно собственного изготовления с десятипроцентной сметаной, потому как от майонеза её последнее время просто тошнит. Ей всё же за пятьдесят! И вообще она уже нацелилась на нечто из баклажанов, или вон, рыба красная, икра, креветки с авокадо, устрицы на льду, ростбиф, в конце концов, а тут этот дурак лезет со своим пролетарским Оливье. Сейчас измажет ей тарелку майонезом, и даже поесть на этой дурацкой свадьбе нормально не удастся.
– Марго! А разве нам тут не итальянскую кухню обещали? – Ольга решила перейти в нападение. – Откуда Оливье взялся?
– Олечка! Ну, какая свадьба без Оливье? – В глазах Марго царило недоумение.
– Действительно. – Ольга решила согласиться. Традиции, мать их!
– Я специально попросила, чтоб Оливье был.
– Странно, – сказал Павел. – Мне помнится, ты очень даже любила Оливье.
– Так то, когда было? Ты еще дедушку Ленина вспомни. Его тоже все любили.
– Ну, а Ленин тебе, чем не угодил? – поинтересовалась Дама.
– Всем. Особенно диктатурой пролетариата.
– Вот это уже в высшей степени странно. Ты ж он и есть, пролетариат. Ярчайший его представитель. Кто был ничем, тот станет всем. – Дама ехидно поджала густо накрашенные губки.
