«Хоть и новое для меня дело – но идет потихоньку! – подумала радостно. – Вдруг правда излечу целый остров от пагубной страсти! Отличная будет страничка в портфолио».
Но окончательно предаться честолюбивым мечтам у Татьяны не получилось. Дорога к пляжу, даже в компании неповоротливой Анжелы, – десять минут. Дойти до толпы не успели – столкнулись с Марком. Смертельно бледный, он бежал им навстречу и прикрывал ладонью рот. Лицо перекошено ужасом, глаза несчастные.
– Говорила я тебе: труп! – успела шепнуть Садовниковой Анжела.
И кинулась к молодому человеку:
– Марк, Марк, что там?
Но тот лишь головой помотал. Вцепился в рот двумя руками и ринулся прочь. Из кустов раздались характерные звуки рвоты.
– Слабак, – приговорила Анжела. – Ладно. Сами посмотрим.
В темпе спринтера добежала до места происшествия и начала решительно ввинчиваться в толпу.
Таня не спешила следовать примеру подруги, но Анжела обернулась, схватила ее за руку и потянула за собой.
– Девчонки, вам туда не надо, – попытался остановить их пожилой джентльмен из толпы (кажется, бывший оперный певец).
– Почему? – Художница тщетно пыталась растолкать плотно сомкнувшиеся первые ряды.
– Человек после падения с высоты – не самое эстетичное зрелище, – вздохнул их собеседник.
Анжела оставила предостережение без внимания. Глаза загорелись любопытством.
– А кто упал-то?
Мужчина поморщился:
– Иди, сама смотри, если такая смелая.
Анжела выпустила Танину руку и скрылась в толпе. Садовникова за нею не торопилась. И успела услышать, как пожилой мужчина печально вздохнул:
– Нет повести печальнее на свете.
– Вы о чем? – резко обернулась к нему Татьяна.
– Там двойное самоубийство. Влюбленные со скалы спрыгнули. С мирадора нашего.
– Какой ужас! – Таня прикрыла ладошкой рот.
А мужчина грустно добавил:
– Чего стоило хотя бы метровое ограждение поставить? А лучше – экран из небьющегося стекла?! Я всегда боялся – кто-нибудь не удержится. Стометровый обрыв. Тридцать этажей.
– А… кто там?
Джентльмен не ответил. Смахнул слезу, двинулся прочь из толпы.
Садовниковой стало жутко. Но, вместо того чтобы тоже бежать отсюда, обернулась, толкнула локтем одного, второго, наступила кому-то на ногу, влетела в круг – и увидела.
На песке, лицом вниз, скрючилась маленькая тощая фигурка. Уютно лежит, будто спит. Только рука вывернута и песок рядом с головой темный от впитавшейся крови. Худышка, совсем девчонка. Одна нога босая, на второй – сандалик с бисером. Обгрызенные ноготки, застарелые мужские мозоли на ладонях. В лицо можно не заглядывать. Марьяшка.
Метрах в трех, на спине, – мужчина с неподвижным лицом. Рот распахнут, вместо зубов крошево. Голова в крови. Открытые глаза застыли в смертельном страхе. Лицо смуглое, одет в синий комбинезон. Рабочий.
Тот самый влюбленный в нее садовник.
Но девчонка ведь не воспринимала его. Откровенно насмехалась. Зачем им было вместе прыгать со скалы?!
К Тане бросилась Анжела, уткнулась носом в плечо. Всхлипнула:
– Почему они сделали это?
– Они?! Марьяшка никогда не стала бы прыгать! – твердо произнесла Татьяна.
– Тут говорят, они за руки держались, – пробормотала Анжела.
– Кто говорит? – встрепенулась Татьяна.
– Я говорить! – резко отозвался мужской голос. – Я наблюдать. Я видеть.
Еще один рабочий. Ну да, напарник погибшего. Лицо каменное. Глаза сухи.
Что за странная толпа? Почему все молчат? У нас бы обязательно всхлипывали. Кричали. Кто-то бы взялся искусственное дыхание делать. Да и вообще поразительно. Никакого ограждения. Никакой полиции. Хотя да. Весь порядок на острове охраняют пятеро дружинников. Единственная машина с мигалкой. И главный надзиратель. Бывший полковник полиции.
Они с Анжелой успели с горы сбежать – но никого из представителей власти на месте по-прежнему не было.
Татьяна растерянно обернулась. Взглянула на лица стоящих вокруг.
Коренных островитян среди собравшихся почти не было. Чилийцы, тайцы, афроамериканцы. Многие в униформе. Высоченный негр не сводит с нее глаз.
– Did you see anything?
[18] – растерянно спросила Садовникова.
– No, – коротко отозвался парень. – I’ve just found them here
[19].
– А я видеть, как они идти мирадор, – повторил чилиец в униформе. – Идти, руки держаться.
– И видели, как прыгают?
Таня не хотела вести допрос. Она просто не верила, не могла представить, чтобы Марьяшка шла за руку с этим дебелым, лицо в оспинах, типом. И тем более прыгала вместе с ним со скалы.
– Как прыгать, не видел. Видел, как целоваться. Сегодня. И раньше, – твердо ответил чилиец.
– Бред, – прошептала Садовникова.
Она присела на корточки. Погладила девочку по плечу. Холодное и совсем мягкое – кости раздроблены.
Неужели никто из официальных следователей так и не появится? Что за безумный остров!
Садовникова упала на колени рядом с Марьяшкой. Прошептала: «А как же твой кубок? Ты так хотела его выиграть!»
Из глаз сами собою полились слезы.
– Таня, не надо, – вдруг шепнул в ухо мужской голос.
Садовникова резко обернулась – и ослепла от прекрасного, юного и мудрого лица.
Самый главный на острове. Максимус. Всегда на передовой. Разве бывает иначе?
– Я не верю! Она не могла прыгнуть! – всхлипнула Таня. – И влюбиться в этого урода тоже не могла.
Шеф обнял ее. Прижал к себе. Глаза несчастные. Пробормотал:
– Что я ее отцу скажу?
– А что жене Хорхе сказать? Она дома сидеть. Ребенок ждать, – с ненавистью откликнулись из толпы.
Таня ждала: сейчас снова выступит напарник погибшего. Но тот стоял молча.
Садовникова тихонько указала Максимусу на мужчину. Шепнула:
– С ним надо поговорить.
Шеф перехватил ее взгляд. Кивнул:
– Обязательно.
Потом встал с корточек и обвел холодным взглядом толпу. Спокойно произнес:
– Уходите.
Люди заволновались.
– We all want to know the truth!
[20] – смело выкрикнул высокий афроамериканец.
