Первой попала под руку Москвы Коломна, город старый, основанный ещё в 1177 году. Собственно, и название Коломна происходило от рязанского «коломень» – граница, порубежье. В 1301 году Коломну захватил Московский князь Даниил Александрович. Город недалеко от Москвы стоял у слияния Москвы-реки и Оки, фактически перекрывая выход московскому княжеству к Оке и Волге. Это была первая территория из соседних, присоединённая к Москве. В 1385 году рязанский князь Олег Коломну отбил, но при посредничестве Сергия Радонежского город Москве вернули через несколько лет.
Следующую территорию – Муромское княжество присоединили к Москве в 1393 году. С тех пор граница проходила между Рязанью и Москвой по Оке и на востоке – Цне, правому притоку Оки.
Князь Великий Василий Иванович давно задумал распространить свою власть на Рязань. В Рязанском княжестве правила вдовствующая княгиня Агриппина именем своего малолетнего сына, была регентом. Василий Иванович оставлял в покое слабую княгиню и младенца, поскольку войско его было занято войною то с Литвой, то с Ливонией, то с Казанью. Но сын Агриппины, Иван Иванович, вырос, вошёл во власть, захотел властвовать единолично, как его предки. И не нашёл ничего лучшего, как вступить в связь с ханом Крымским, желая жениться на дочери Менгли-Гирея, чтобы связать союз узами брака и получить военную помощь от Крыма. Василий Иванович узнал через дворовых людей рязанских о попытках Ивана, стал приглашать Ивана в Москву, для этого подкупили советника князя, знатного боярина Семёна Крубина. Иван Иванович поверил и вместе с матерью выехал в Москву. Не думал молодой князь рязанский, что Василий Иванович столь коварен и жесток. Великий князь обвинил Ивана в неблагодарности, в дружбе с злодеями крымскими и бросил в темницу, а мать его Агриппину сослал в монастырь. Случилось это в 1517 году, сразу после набега крымчаков на Московию. В 1521 году, когда татары снова напали на Московское государство, подошли к Москве, Ивану Ивановичу, пользуясь паникой в столице, удалось бежать в Литву, где он был обласкан и принят Сигизмундом. На кормление ему отдали местечко Стоклишки в Ковенском повете, где рязанский князь скончался в 1534 году.
Править Рязанью и княжеством стали московские наместники, а указ о вхождении рязанских земель в Московское государство Василий Иванович подписал в 1521 году. Но со знатными жителями рязанскими произошло ровно то, что и с новгородцами и псковичами. Жители славились воинским духом и суровостью. Чтобы мирно, без мятежей править, Великий князь многих переселил в другие области – под Устюг и Великий Новгород.
Великий князь был жесток и коварен не только с правителями сопредельных государств, но и к родным братьям. Опасаясь за престол, он запретил им жениться, дабы наследники не могли претендовать на московский трон, ведь брак Василия и Соломонии Сабуровой был бесплодным. При Иване III, отце Василия, Калуга отошла к Москве. В завещании Иван Васильевич отдал Василию 66 городов, а всем остальным сыновьям 30. Калуга, Бежецкий Верх и Козельск отписаны Семёну Ивановичу как удельное княжество, где он и правил с 1505 года. В 1518 году Василий Иванович пригласил братьев Семёна и Андрея на охоту, под Волок Ламский. Охота продлилась несколько дней, а сразу после возвращения Семён, прежде здоровый и молодой князь, внезапно умер. Бояре калужские прямо подозревали Великого князя в отравлении, но доказательств не было. Умер Семён, прожив 31 год, и упокоен в Архангельском соборе Кремля. Поскольку детей у Семёна не было, вымороченное княжество Василий Иванович присоединил к Московскому.
Сразу после смерти Семёна на Русь обрушились сильные ливни, шедшие без перерыва пять недель. Реки вышли из берегов, поля затопило, дороги стали непроезжими, и прервалось всякое сообщение между городами.
Полк Фёдора стоял в Москве весь этот и следующий год. Благо Москва стояла на холмах и во время непрерывных дождей вода стекала в реки и ручьи, но уровень воды в Москве-реке угрожающе поднялся. Фёдор с тревогой посматривал на воду. Его владение находилось недалеко от берега, в одном квартале, и он опасался, что вода подойдёт. Но Бог миловал, дожди прекратились, и уровень воды в реках пришёл к обычному уровню. Хуже было другое. Великий князь прекратил платить жалованье, ссылаясь на большие расходы и пустую казну. Собственно, ополчению он никогда не платил. Князья и бояре содержали свои рати сами. Но велико-княжеские полки жалованье получали прежде. Перерывы в выплатах были и при Иване Васильевиче, Фёдор это помнил. Но тогда он был молод, не обременён семьёй. Сейчас выручил сын, владевший лавками. Фёдор благодарил Господа и провидение за то, что Пётр стал купцом, а не воином. Впрочем, сын открыл дело на деньги Фёдора. За несколько лет деньги с лихвой отбились.
Непрерывные дожди дали и пользу, в Москве, большей частью деревянной, прекратились ежегодные пожары, которые были настоящим бичом столицы. Деревянные строения – дома, амбары, бани, конюшни настолько пропитались влагой, что Фёдор не припомнил за это лето ни одного пожара.
Несколько лет Фёдор провёл в тепле и уюте домашнего очага. Государство Московское, пока не было больших войн, окрепло, оживилась торговля с соседними странами. Меж тем враги Москвы не дремали. Когда ханом казанским стал Саип-Гирей, он заключил союз с братом своим, ханом крымским Магмет-Гиреем о выступлении на Москву. У Великого князя в Азове были свои доброжелатели и лазутчики, известившие его о намерениях братьев и получивших за это хорошие дары. А уже 10 мая Василий Иванович получил через гонца известие о выступлении крымского хана. То ли с гонцом припоздали осведомители, то ли специально сделали, но к тому времени крымчаки уже подходили к засечной черте рядом с Окой. Из Казани выступил с ратью Саип-Гирей, огнём и мечом прошёлся по нижегородской и владимирской землям. Князь московский не мог ничего противопоставить двадцатитысячному войску крымчаков и союзников, его войска находились в литовской земле, на порубежье. Вместе с крымчаками шли донские и днепровские казаки под началом атамана Евстафия Дашковича и ногаи.
Великий князь выдвинул навстречу басурманам все силы, что находились в Москве, а сам трусливо бежал в Волок Ламский, бросив москвичей на произвол судьбы. Позже Василий Иванович оправдывался перед боярской думой – дескать, удалился, подобно Дмитрию Донскому во времена нашествия Тохтамыша.
Из Москвы вышли малочисленные отряды с воеводами Дмитрием Бельским и братом Василия Андреем Ивановичем. Бельский был человеком нерешительным, полководческими талантами не обладал. Да и долго не мог устоять четырёхтысячный отряд впятеро превосходящему врагу!
Полк Фёдора тоже выдвинулся. Конница была под рукой Андрея Ивановича, у Бельского – пешцы. Едва успели построиться на виду у татар, как басурмане кинулись в атаку. У русских ни пушек, ни заграждений, ни естественных преград вроде рек или оврагов. Стрельцы Фёдора успели сделать один залп и тут же были смяты, большей частью порублены. Конница русская дралась отчаянно, но быстро потеряла большую часть всадников и отступила. Против обыкновения, татары не преследовали и не попытались ворваться в близкую столицу, а кинулись брать пленных, и угонять скот, и грабить избы. Хан Магмет-Гирей остановился станом на реке Северке, а отряды его опустошили сёла Остров, Воробьёво, Угрешский монастырь и подходили к окраинам города, даже заходя в посады. Бой состоялся 29 июля. Смятение в Москве было ужасное, со всех близлежащих сёл собрались в столице жители, от Коломны и до Александровой слободы. От страшной тесноты в Кремле и Белом городе начали свирепствовать эпидемии. Жара, нехватка провизии и чистой воды, скопление людей способствовали этому.
