Русская конница пошла в атаку. Четыре сотни кнехтов погибли сразу. В сече погибли начальник кнехтов ливонцев Матиас Пернауэр и его брат Генрих, отвечавший за пушки, было захвачено знамя кнехтов вместе со знаменосцем Шварцем. Потом столкнулись конницы противостоящих сторон. Рыцари пытались прикрыть отход сильно потрёпанной пехоты. Большие потери понесли всадники с обеих сторон. Бой закончился вечером. Даниил Щеня с войском решил возвращаться в Новгород, ослабевшее войско ливонцев разбило лагерь у озера Смолино. Орденскому войску был нанесён такой урон, что магистр прекратил набеги на псковские земли. И только через год, оправившись, снова пошли на Псков. Но лазутчики своевременно известили Великого князя, и Иван послал к Пскову давнишнего противника немцев, Даниила Щеню. Ливонцев встретили на их земле, не дав перейти границу. Наученный горьким опытом, московский воевода выставил впереди конницы пушки. Как только рыцарская конница подошла ближе, пушкари дали залп, причём стреляли и ядрами, и так называемой железной сечкой, когда толстую стальную проволоку рубили на куски. Обычно по пехоте стреляли из тюфяков свинцовым или каменным дробом, но они серьёзного ущерба рыцарям в пластинчатых доспехах не нанесли бы. А залп железной сечкой принёс успех. Кони рыцарские тоже бронёй прикрыты, получили ранения или были убиты, как и рыцари. Сразу завал оборазовался, рыцарский строй нарушился. Вперёд вышли стрельцы, дали залп из пищалей, отбежали к пушкам, потому что вперёд ринулась русская конница. Началась битва, как всегда при стычке с Ливонским орденом – тяжёлая, кровопролитная. Русская рать превосходила числом, начала ливонцев теснить. Ливонцы превосходство имели в пушках и аркебузах, но использовать его не могли, в свалке боя можно угодить и в своих. К тому же русские хорошо подготовились к встрече с ливонцами, у многих ратников, кроме сабель, ещё имелись боевые шестопёры, оружие тяжёлое, дробящего действия. Проломить им латы невозможно, но вмятины такие, что ломают рёбра, руки, а если удар по шлему пришёлся, то в лучшем случае тяжёлое ранение, а в худшем – смерть. Шестопёры в таком массовом количестве русские применили впервые и не зря. С ливонской стороны сразу появилось много раненых. Рыцари стали медленно отходить. Русские не отрывались, висели на хвосте, дрались с арьергардом, не давая возможности ливонцам применить огнестрельное оружие. А уж как захватили пушки с пороховым припасом и часть обоза, рыцарей преследовать бросили.
Русская рать направилась к Пскову. Щеня полагал, что войско вернут в Москву, но ошибся.
Союзник Литвы, хан Большой Орды Ахмед-хан, летом 1502 года вёл тяжёлые бои с Крымской Ордой и на помощь Литве подойти не мог. Хан потерпел сокрушительное поражение, бросив войско, бежал в Литву, где вскоре был арестован бывшим союзником и заключён в темницу. Большая Орда развалилась.
Царь Иван, желая воспользоваться моментом, выжидал удобный случай, и он настал. Орда зализывает потери, ливонцы притихли после боёв.
Уже в Пскове Щеня получил от царя указание – часть войска отправить под Смоленск, ещё часть в Великий Новгород и третью часть в Москву.
Смоленск – очень важный в стартегическом плане город. По Днепру открывался важный путь к Киеву и далее к Чёрному морю. На запад от Смоленска – путь к землям Литвы. Потому 2 июня 1502 года из Москвы вышла двадцатитысячная рать с пушками, воеводой в которой был Дмитрий Иванович Жилка, сын Ивана III. Войско дошло до Смоленска, обороной которого руководил Станислав Кишка. Город стоял на холмах, с одной стороны река, имел хорошие каменные стены. Русские начали обстрел стен из пушек. Но артиллерия была слаба, ядра оставляли только небольшие выщербины на камнях и откалывали щепы от бревен. Опыта осады хорошо укреплённых городов не было. Для разрушения стен требовались мощные пушки крупного калибра, которых Московская Русь вообще не имела. А пуще всего слаженным действиям мешала плохая дисциплина. То ли «дети боярские» и боевые холопы недооценивали Дмитрия Ивановича как воеводу, то ли жажда наживы взяла верх. А только многие ратники отъезжали из войска и промышляли над волостью без ведома воеводы. В иные дни полки едва насчитывали половину состава.
Полк, в котором служил Фёдор, угодил волею государя под Смоленск. Стрелецкий голова и сотники были немало удивлены разбродом в войске. Уже в сентябре объявили штурм. Подготовка была скверной. Пушки сделали несколько залпов, даже не разрушили ворота, это слабое место любой крепости. Потом без всякой подготовки войско двинулось к городским стенам. Фёдор оторопел. А где лестницы, по которым взбираться на стены, где тараны, коими надлежало разбить ворота? Он хоть и сотник, но понимал – такой штурм обречён и чреват жертвами.
Так и получилось. Гарнизон крепости сопротивлялся ожесточённо. Палили из немногочисленных пушек, осыпали стрелами лучники. Затинщики Фёдора сделали залп по видимым над стенами защитникам, потом ещё один. Неизвестно, какой урон нанесли, но защитников разозлили. На пищальников обрушился град стрел. Фёдор сам был легко ранен стрелой в левое предплечье. В общем, штурм не удался. А через несколько дней лазутчики из числа русских литовцев сообщили Дмитрию Ивановичу, что к Смоленску идёт литовская рать из наёмников, которую возглавляет Станислав Яновский. Король польский и Великий князь Литовский Александр тоже осознавал важность Смоленска как западного форпоста Литвы. Жилка не стал дожидаться подхода литовского войска. Если одновременно ударят объединившиеся рати Яновского и смоленского Кишки, русским придётся туго.
Москвитяне вернулись в столицу, Жилка пожаловался отцу о поведении ратников. Царь пришёл в ярость, распорядился учинить следствие. Многие по окончании дознания были отправлены в тюрьму, а другие в назидание были прилюдно казнены. Позже и Фёдор, и воеводы поймут, что Жилка полководческими талантами не обладает, только знания эти дорогой ценой обойдутся.
А Смоленск перейдёт под руку Москвы только в 1511 году, уже при сыне Ивана, Василии III.
Король Александр был обеспокоен войной с Московской Русью, изматывающей Литву. Прислал посольство. После долгих переговоров было заключено Благовещенское перемирие на 6 лет. Обе стороны осознавали, что это лишь передышка. Литва уступила ряд уже захваченных Москвой городов. Но и Ивану пришлось пойти на уступки. Например, земли князей Глинских остались в составе Литвы, а князьям пришлось с людьми и имуществом переселяться на земли Руси, благо землицы хватало.
Полк Фёдора вернулся в Москву, на долгожданный отдых. Фёдор ласкал и тискал подросшего сына. За походами мальчонка подрос, требовал отцовского внимания. В один из дней Фёдору по службе пришлось побывать в Кремле. Определённо похорошел Кремль, появились новые каменные строения. Ходил, разинув рот, удивляясь красоте и благолепию Грановитой палаты, соборов. У Теремного дворца увидел, как в повозку подсаживают немощного старца в дорогих одеждах. Спросил у стоявшего в карауле стрельца:
– Скажи-ка, братец, что за боярин? Что-то не признаю.
– Так это же Великий князь Иван Васильевич!
Фёдор был поражён. Многожды он видел царя в походах и помнил его крепким телом и духом. После похорон любимой жены Софьи здоровье Великого князя подкосилось. Поведение стало непредсказуемым, часто гневался по малозначительным поводам. Ослеп на один глаз, перестал владеть одной рукой, на глазах дряхлел. Забросив дела, отправился посещать монастыри. Государством стал управлять наследник, сын Василий. Сначала по важным делам советовался с отцом, а потом и сам принимал решения. Великий князь Иван после смерти Софьи назначил сына своим соправителем. Иван Васильевич умер 27 октября 1505 года, прожив 65 лет и 9 месяцев, пробыв на великом княжестве 47 лет и 7 месяцев. Упокоен был со всеми полагающимися почестями в Архангельском соборе Кремля, великокняжеской усыпальнице. Власть принял 26-летний сын. Иван Васильевич оставил сыну значительно большее и окрепшее государство, чем принял из рук отца. Территории и население выросли в несколько раз, был издан Судебник, перестали платить дань ненавистной Орде. Иван был косвенным виновником гибели хана Ахмата и великой замятицы в Большой Орде, которая быстро развалилась. Московское государство стали бояться и уважать воинственные соседи. При нём только Великий Московский князь мог выпускать деньги. До подчинения Москве и Тверь, и Великий Новгород, и Вятка, и Рязань чеканили свои.
