Выйдя замуж за литератора, Алла со свойственным ей рвением стала делать из себя литературоведа. Она вгрызалась в творчество неореалистов, модернистов и прочих авангардистов, убедила себя, что оно ей нравится и она в нем разбирается. Алла знала массу имен и терминов, пересыпала ими речь и в итоге превратилась в экстравагантную богемную даму – ту, по ее представлению, что наиболее подходит Родиону.
Лена подозревала, что Алла ошибается и Родион предпочел бы чистые носки и сорочки разглагольствованиям по поводу кубофутуризма. Да он и сам говорил открытым текстом: «Ты, мать, вместо того чтобы лабуду всякую читать, лучше бы пирогов испекла».
Но Алла утверждала, что это у мужа своеобразный юмор. Лена таких шуток не понимала и подкармливала время от времени Родиона домашней стряпней.
Несмотря на разницу идеологических установок и тайную критику друг друга, они оставались близкими подругами. Были готовы в режиме «скорой помощи» мчаться на выручку, подставить плечо или утереть слезы.
Каждая женщина считает себя специалистом по человеческим отношениям и знатоком психологии семейной жизни. Проблемы в чужой семье – легче простого объяснить, невооруженным глазом видно, и спорить не о чем. (Эта мудрость почему-то оборачивается полной беспомощностью в собственной семье.) Алла не была исключением из правила. Более того – экспертом в неведомой Лене области психоанализа.
Подруга внимательно выслушала три циклических пересказа о нашествии Ивановой и внезапном уходе Володи. Они сидели на кухне у Аллы. Лена, рассказывая, привычно хозяйничала: сварила кофе, сделала бутерброды из предусмотрительно купленных по дороге продуктов. Алла задумчиво курила.
– Скажи мне! – потребовала Лена, остановившись на четвертом круге повествования и запричитав. – Как это понимать? Что мне теперь делать? За что? Почему? Ой, голова кругом!
– Спокойно! Разберемся! – пообещала Алла и принялась задавать вопросы и сама же на них отвечать:
– Что мы имеем? Володю, счастливо получившего в твоем лице продолжение собственной мамы. Как известно, все мужчины в той или иной степени подвержены эдипову комплексу, ищут спутницу жизни, повторяющую черты родной мамочки.
Лена очень хорошо относилась к свекрови.
Можно сказать, любила, потому что не могла не любить человека, подарившего миру и лично ей Володю. Но прекрасные их отношения были в немалой степени обусловлены территориальной разобщенностью. Родители Володи жили в городе Большеречье Омской области, то есть далеко в Сибири. Когда свекровь приезжала в Москву, внуки радовались и предрекали: «Бабуля подарков навезет, варенья и грибов. Будет нас жизни учить». Володина мама работала дефектологом-воспитателем с умственно отсталыми детьми и невольно перенесла на остальную, здоровую часть человечества принципы общения с дебилами. Она постоянно растолковывала и объясняла очевидные вещи: дождь пошел, потому что синоптики предсказали, кран надо закрывать, чтобы вода понапрасну не вытекала, руки мыть от микробов, простуды от сквозняков, солнце встает на востоке, садится на западе, к безударным гласным надо подобрать проверочное слово… Через неделю общения Лена была готова выть белугой, чувствовала себя неумехой у кухонной плиты, плохой хозяйкой, не способной без подсказки шагу ступить, и вообще резко теряла умственные способности. Ловила себя на тихом бормотании в такт повороту ручки мясорубки: «Свинина, потому что от свиньи, баранина, потому что из барана. А говядина? Может, я не правильно говорю? Как надо? Коровятина? Бычатина?» Свекровь уезжала – все возвращалось на места, в том числе и пошатнувшийся интеллект.
Лена – копия свекрови? Сомнительно!
Кстати, и Алла походит на изнеженную и капризную мать Родиона, как огурец – на студень. Но Лена не стала перебивать подругу, отвлекать на частности.
– Последние годы, – рассуждала Алла, – ты практически не менялась, не выходила из лапидарного образа наседки-жены и матери.
У Володи накопилось неведомое ему самому пресыщение. Его подсознание искало повод, чтобы избавиться от вечного мелькания перед глазами постылой матрешки в кухонном фартуке. Его, по сути, не интересует, виновна ты или нет. Главное, чего ему хочется, – загулять самому, получить новые ощущения, реализовать эротические мечты.
– Я ему регулярно покупаю средства от облысения, – оправдывалась Лена.
– И при чем здесь эротика? – закатила глаза Алла. – Фантастическое невежество! Скажи спасибо, что он продержался за твою юбку восемнадцать лет.
– А теперь что будет? – со страхом спросила Лена.
– Володя станет искать объект для удовлетворения своих подсознательных фантазий. Если, конечно, уже не нашел.
– Подожди! – испуганно остановила подругу Лена. – Я запуталась. Значит, Володя ушел не потому, что ошибочно меня приревновал, а потому, что сам хочет изменить?
– Верно. Повод скрывает истинную причину.
– Но это же с ног на голову! – возмутилась Лена.
– Ты ничего не понимаешь в психоанализе! – попеняла Алла.
– Научи меня! – попросила Лена.
– Хорошо! – согласилась Алла. – Например, женщине регулярно снится сон, что она с аппетитом поглощает спагетти. Что это значит?
– Значит, надо купить макарон, сварить и наесться, – словно на уроке ответила Лена.
– Боже! – всплеснула руками Алла. – Каменный век! Это эротический сон! Она мечтает о любовнике-итальянце! Спагетти – сексуальный символ, маскирующий фантазии о мужских фаллосах, длинных и гибких.
– Каких-каких? – опешила Лена. – Фу, гадость! У тебя везде эротика и секс! Даже в макаронах!
– Не у меня, – поправила Алла; – а в жизни! И у твоего Володи! Его основной инстинкт, задавленный пуританским воспитанием, моральным долгом перед женой и детьми, прятался долгие годы в сублимировании. Володя ведь любит по дереву выжигать, правильно? Сублимирует! Рано или поздно сексуальная буря начинает рваться наружу. В противном случае – невроз, психоз и санитары в белых халатах.
– Хочешь сказать, – обиделась Лена, – что я мужа до психушки довела? Тебя послушать, страшней меня злодейки нет!
– Ты все время скатываешься на землю!
– Я на ней живу!
– Хорошо! – вздохнула Алла. – Начнем все сначала. Володя ушел. Так? Можно сказать, умчался, даже голову не помыл. Верно? О чем это говорит? О том, что мысль о побеге давно сидела в его подсознании. Требовался толчок, он нарисовался в виде Ивановой. Теперь с другой стороны. Володя – кто угодно, но не идиот. Не верит же он, в самом деле, что ты можешь ему изменить?
– Не могу! – подтвердила Лена.
– Если это знаешь ты, я, все наши знакомые, то почему Володя исключение? Раньше за ним не водилось ревнивых мавританских страстей. Твой муж – не Отелло по складу характера. Правильно? Теперь сама видишь? Он ушел по потребности, а не по способности!
