— Вот видите, он вас тоже просит, — тихо сказал Серж. — Вы бы могли прийти к нам завтра утром, сделать укол и потом, по мере необходимости. У меня есть машина, сейчас я подгоню ее и перевезу Рэя.
— Где вы живете? — вырвалось у меня невольно. Вопрос тут же был расценен как согласие.
— Благодарю вас. Вы проявляете большую доброту.
Он назвал номер дома. Все ясно. Так называемая точечная застройка. Втиснули новое здание среди наших старых, закрыли красивый вид из окон и уничтожили славную березовую рощицу. Новый дом обнесли металлической ажурной оградой, на проходной досадили охранника. Окрестные жители испытывали чувство пролетарского презрения к обитателям буржуйского дома и злорадно усмехались, когда на его стенах появлялись нецензурные надписи.
* * *
Ночью ударил морозец. Оставшиеся на деревьях листья вмиг пожухли, зеленая травка на газонах остекленела и напоминала разбросанный по земле салат из морской капусты. Гололедица. Лучший друг врачей-травматологов. В кавычках, конечно.
Я шла к дому Сержа и думала о том, что за лето народ отвык от движения по оледенелым тротуарам и будет шлепаться за милую душу.
Мысленно я представляла себе картинки и подбирала к ним диагнозы — вот кто-то поскользнулся и приземлился на пятую точку — трещина или перелом копчика; нагруженные сумками тетеньки с переломом голени, кряхтя и охая, потащатся самостоятельно до травмпункта; а бабуль с переломами шейки бедра принесут к нам доброхоты, вместо того чтобы вызвать «скорую»; добрый десяток людей при падении выставит руку вперед — перелом в типичном месте. И все они, несчастные, с глазами, затуманенными болью, будут сидеть в коридоре, ждать очереди на рентген и в гипсовую. Будь моя воля, я бы чиновникам, которые отвечают за чистку улиц, поломала кости во всех типичных и нетипичных местах. Недавно была на конференции «Профилактика травматизма». С таким же успехом ее можно назвать «Профилактика зимы, весны или лета». Люди падали и будут падать — с крыши, с дерева, с велосипеда, со ступенек, забираясь в окна к любимым и удирая от ревнивых мужей. Они будут по неловкости резать ножами руки, ошпариваться кипятком и стрелять пробками шампанского в глаза гостей. Но есть травмы, которых вполне можно избежать, честно расходуя налоги на уборку и освещение улиц или установку светофоров.
Я злилась, потому что мое заявление об уходе пришлось на самое горячее время. Кто теперь будет дежурить вместо меня? Петя?
Он с похмелья череп от позвоночника на снимке отличить не может, не то что перелом со смещением. Я представила себе, скольких бедолаг он упакует в гипс вместо того, чтобы направить в больницу для фиксации костных отломков. Нет, я не буду думать об этом, иначе вообще никогда не выберусь из травмпункта.
Сержа не было дома, или он спал, не откликаясь на мои звонки в дверь. Очень мило, ведь договаривались ровно в восемь, через полчаса мне нужно быть на работе и еще успеть переговорить с Александром Ивановичем. А вдруг собака сдохла? Что могло произойти? Потеря крови? Реакция на антибиотики? Кровоизлияние в брюшную полость? Рэй, лапушка, неужели ты не выдюжил, малыш?
В разгар моих терзаний подъехал лифт, и из него вышел Серж. В руках он держал пластиковые сумки, лицо у него было нахмуренным, уставшим, с темными кругами вокруг глаз, но никакого отчаяния на нем не наблюдалось.
— Простите, — начал он, — я ходил в аптеку и за продуктами, заставил вас ждать.
— Собака жива? — спросила я, тоже не здороваясь.
— Да, ночью скулил несколько раз во сне, тяжело дышал, но в общем без изменений.
— Вы температуру Рэю не меряли? Я протянула руки и взяла у Сержа сумки, он благодарно кивнул и принялся открывать дверь. — Совсем забыла вам сказать. Надо контролировать температуру. Тридцать семь с небольшим — нормальная для собаки температура. Если повысится — плохо. Значит, начался воспалительный процесс. Поэтому вы, пожалуйста, обязательно измеряйте. Желательно также избежать запоров, чтобы вообще он не напрягался, не травмировал рубец.
Я говорила и исподтишка рассматривала квартиру. Как и моя, она была однокомнатной, на этом сходство заканчивалось. Комната метров на пятнадцать больше моей, а прихожая представляла собой холл-библиотеку внушительных размеров. Расстановка мебели не походила на привычную для наших жилищ — не было традиционной стенки из шкафов. Ее место занимал низкий, длинный комод с витиеватой резьбой на дверцах и ящиках. По бокам комода стояли большие кадки с деревцами — пальмой, карликовым фикусом и еще каким-то деревом, напоминающим тополек. Платяной шкаф, как я поняла, замаскирован в торцовой стене комнаты.
В эту стену, отделанную пробкой, были также вмонтированы телевизор, музыкальная система, компьютер с выдвижным столиком.
Комод заставлен фотографиями в рамках, фигурками каких-то божков и щербатыми глиняными статуэтками, похоже выкраденными из археологического музея. На фото я разглядела миловидную черноволосую женщину и девочку-подростка. Они снимались в разных местах и в разное время, но всегда смотрели в объектив, весело улыбаясь.
Фотографии свидетельствовали о женском присутствии, но только в жизни хозяина, а не в его квартире. Хоть и обставленная изысканно и со вкусом, она неуловимо отдавала холодком бобыльего жилья. Очевидно, Серж разошелся с женой.
Собаку он устроил на большом угловом диване, подстелив Рэю отличный шерстяной плед.
— Ну, как ты, разбойник? — Я подошла к псине.
Рэй зарычал тихо, но внушительно, не открывая глаз. Я остановилась.
— Здравствуйте! Я думала, мы с тобой подружились, а ты рычишь. Так не годится, мне же надо тебя посмотреть, веди себя хорошо. Если бы ты знал, Рэй, как я тебя боюсь, ты бы не тратил силы, чтобы запугать меня еще сильнее.
Кровь через повязку не сочилась. Бурые пятна на ней уже подсохли. Вечером или завтра утром можно удалить дренажные трубочки.
— Вы купили водку? — спросила я Сержа.
— Да, вот. — Он открыл бутылку и протянул мне.
— Боюсь, Рэй не оценит, что мы поливаем его «Смирновым», — ухмыльнулась я, глядя на этикетку. — Вполне может подойти что-нибудь подешевле. Впрочем, ваше дело. Придержите ему голову на всякий случай, а я смочу повязку. Вот так. Поняли? Делайте то же самое. Испарение увеличивается, заживает быстрее и так далее. А теперь мы сделаем мальчику укольчик.
Серж сидел рядом с собакой, гладил ее по голове. От моих последних слов он напрягся и нахмурился, словно ему я собиралась всадить иголку в мягкое место. Рэй на укол никак не отреагировал, даже не вздрогнул.
— Вы замечательно инъектируете, — облегченно вздохнул Серж.
— Что я делаю? Ну и речь у вас. Как будто по нашим улицам не ходите.
— Я хотел сказать, — оправдывался Серж, — что вы прекрасно делаете инъекции.
— Мерси. Можно, конечно, отнести это на счет моего умения, но вообще-то у собак пониженный порог чувствительности. Ему в самом деле не больно. Я загляну к вам, Серж, вечером, сделаю перевязку Рэю.
