Гринберг повернулся к ее адвокату:
– Мистер Бинфилд, вы сами допросите своего клиента или это сделает суд?
– Допрашивайте вы, ваша честь. Возможно, я добавлю один-два вопроса.
– Это ваше право. Миссис Донахью, расскажите нам, как это произошло.
– Расскажу непременно, все как есть расскажу. Ваша честь, друзья, достопочтенные гости, хотя мне очень непривычно выступать вот так, перед публикой, однако при всей присущей мне скромности я уверена, что я…
– Миссис Донахью, пожалуйста, без длинных вступлений. Только факты. Касающиеся второй половины прошлого понедельника.
– Но я же про это и говорю!
– И прекрасно, продолжайте. Только излагайте попроще.
Миссис Донахью презрительно фыркнула:
– Хорошо! Я спокойно лежала, пытаясь отдохнуть хоть пару минут… У меня так много обязанностей, все эти клубы, благотворительные общества, прочие дела…
Гринберг смотрел на расположенную над ее головой шкалу детектора истины. Стрелка беспокойно подергивалась, но красной черты не пересекла ни разу, так что до сигнала предупреждения дело пока не дошло. Гринберг решил, что напоминать ей об этом, пожалуй, не стоит.
– Как вдруг меня охватил какой-то необъяснимый ужас.
Стрелка прыгнула далеко за черту, загорелась красная лампочка, и послышалось противное гудение зуммера. Кто-то захихикал.
– Порядок в суде! – торопливо возгласил Гринберг. – Приставу даны указания выводить из зала всех, кто мешает ведению заседания.
Когда раздался звук зуммера, миссис Донахью резко смолкла. Мистер Бинфилд с мрачной физиономией тронул ее за рукав и сказал:
– Не обращайте внимания, дорогая леди. Просто расскажите суду о том, что вы слышали, о том, что увидели, и о том, что вы сделали.
– Да он же подсказывает свидетелю, – запротестовала Бетти.
– Ну и что? – возразил ей Гринберг. – Кто-то ведь должен это делать.
– Но ведь…
– Протест отклонен. Свидетель может продолжать.
– Хорошо! Э-э-э… ну, услышала я этот самый шум и подумала, что же это может такое быть. Я выглянула наружу и увидела, как этот огромный разъяренный зверь носится по моему саду и…
Снова раздался сигнал зуммера; на этот раз человек десять из зрителей ответили громким смехом.
– Выключит кто-нибудь эту дурацкую штуку? – раздраженно спросила миссис Донахью. – Я просто не понимаю, как можно давать показания в такой обстановке.
– Порядок в зале! – призвал Гринберг. – Если так будет продолжаться, суд сочтет необходимым арестовать кого-нибудь за неуважение. – Затем он повернулся к миссис Донахью. – Если свидетель согласился на использование детектора истины, это решение не подлежит пересмотру. Однако данные, получаемые с помощью этого прибора, являются чисто вспомогательными, суд не обязан исходить из них при вынесении решения. Продолжайте.
– Да уж, надеюсь. Ведь я в жизни никогда не врала.
Зуммер безмолвствовал. Гринберг грустно подумал, что она, очевидно, сама этому верит.
– Я хотел сказать, – добавил он, – что суд сам принимает решения, никакая машина не может это сделать за него.
– Мой отец всегда говорил, что такие вот штуки – порождение дьявола. Он говорил, что честный деловой человек не должен…
– Пожалуйста, миссис Донахью.
Мистер Бинфилд что-то ей прошептал, после чего миссис Донахью продолжила уже более спокойным голосом:
– Так вот, там была эта самая тварь, этот огромный зверь, который живет у соседского мальчика. Этот зверь пожирал мои розы.
– И что сделали вы?
– Я не знала, что мне делать. Я схватила первое, что попалось мне под руку… это оказалась швабра… и бросилась во двор. Зверь кинулся на меня и…
Зззззз!
– Не могли бы вы повторить еще раз, миссис Донахью?
– Ну… во всяком случае, я бросилась на него и начала лупить по голове. Он щелкнул на меня зубами. Эти огромные клыки…
Зззззз!
– И что же произошло потом, миссис Донахью?
– Эта трусливая тварь повернулась и выбежала с моего двора. Я не знаю, куда она потом делась. Но мой сад! Мой замечательный сад! Что в нем творилось! Он был просто весь уничтожен.
Стрелка заколебалась, но зуммер молчал.
– Мистер Бинфилд, – Гринберг повернулся к адвокату, – вы осмотрели повреждения, нанесенные саду миссис Донахью?
– Да, ваша честь.
– Вы можете сообщить нам оценку нанесенного ущерба?
Мистер Бинфилд решил, что лучше уж он потеряет клиентку, чем позволит, чтобы на него в открытом суде гудела эта проклятая игрушка.
– Съедено пять кустов, ваша честь, целиком или частично. Причинены небольшие повреждения газону, и пробито отверстие в фигурной решетке.
– Денежное выражение ущерба?
На этот раз мистер Бинфилд ответил крайне осторожно:
– Сумма, на которую мы подали иск, находится перед вами, ваша честь.
– Это не ответ на мой вопрос, мистер Бинфилд.
Мистер Бинфилд внутренне пожал плечами и вычеркнул миссис Донахью из списка выгодных клиентов.
– Что-то порядка пары сотен, ваша честь, если считать ущерб, нанесенный собственности. Но суд должен учесть причиненное беспокойство и душевные муки моего клиента.
– Но это же просто возмутительно! – взвизгнула миссис Донахью. – Мои премированные розы!
Стрелка далеко прыгнула, но вернулась на место слишком быстро, чтобы успел сработать зуммер.
– Какие премии, миссис Донахью? – устало спросил Гринберг.
– Эти кусты росли прямо по соседству со знаменитыми, не раз премированными розами миссис Донахью, – поспешно вмешался адвокат, – и я счастлив сказать, что ее отважное поведение спасло наиболее ценные кусты.
– Можете вы добавить еще что-нибудь?
– Думаю, нет. У меня есть фотографии, где все отмечено и подписано.
– Прекрасно.
Миссис Донахью готова была испепелить своего адвоката взглядом:
– Хорошо! А вот я лично хочу кое-что добавить. Я настаиваю, повторяю, настаиваю на одной вещи – на том, чтобы это опасное кровожадное чудовище было немедленно уничтожено.
Гринберг повернулся к Бинфилду.
– Это официальное прошение, советник? – спросил он. – Или можно считать заявление миссис Донахью всего лишь ораторским приемом?
Бинфилд явно чувствовал себя не в своей тарелке:
– У нас есть такое прошение, ваша честь.
– Суд примет его.
– Эй, подождите секундочку! – вступила в разговор Бетти. – Ведь Ламми съел всего-то несколько ее старых вшивых…
