– Вы наняли Людо Мандзо, который бьет и унижает их.
– А-а-а, Людо Мандзо. Так это из-за него на меня напали эти поджигатели? – Голос Леандро становится угрожающе тихим. Клэр сглатывает слюну. – Так это из-за него они не видят разницы между мной и прочими фермами?
– Я не знаю. Откуда мне знать? Но… возможно, это как раз тот случай, когда… – Клэр замолкает в нерешительности. – Возможно, это тот самый случай, когда нельзя одновременно быть по обе стороны.
– Ха! Удивительно слышать слова моего племянника из ваших уст, Кьяра, – говорит он.
– Это мои собственные слова, Леандро. Вы сами как-то говорили мне, что политика здесь касается каждого, что здесь нельзя просто игнорировать ее. И ведь вы были правы. Люди здесь, как мне кажется, доведены до полнейшего отчаяния. Я не понимаю, как кто-то может оставаться в тени. Даже вы.
После этих слов Леандро долго смотрит на Клэр; его взгляд непроницаем, она не может прочесть ни его чувств, ни его мыслей, но она ощущает враждебность, резкое охлаждение. Наконец он произносит:
– Да, вы правы. Время и мне выйти из тени.
При этих словах волоски у нее на руках встают дыбом. И тут начинают лаять сторожевые псы, их голоса звенят в неподвижном воздухе, эхом отражаясь от стен. Четыре всадника подъезжают к главным воротам. Там они останавливаются, лошади трясут головами, вытягивают шеи, пока мужчины переговариваются со сторожем. Затем они трогаются, огибая ферму. Клэр и Леандро провожают их глазами, пока они не скрываются из виду за стенами, и Клэр чувствует, как в горле у нее образуется комок. У каждого за спиной винтовка, а на поясе кобура. Леандро хранит молчание; он вновь принимается за кофе и берется за прибор, когда Анна приносит горячий омлет и ставит перед ним. И хотя Клэр понимает, что спрашивать не следует, она не может удержаться:
– Кто эти люди?
Леандро не спеша жует и глотает, устремив взгляд в тарелку.
– Страховка, – говорит он, не поднимая глаз.
– Синьора? – спрашивает Анна, жестом показывая на омлет. После смерти Федерико ее веки остаются красными и припухшими.
Клэр отрицательно качает головой, и девушка уходит. Клэр не осмеливается спросить Леандро, что он имеет в виду. Но она чувствует, как на лбу у нее выступает испарина, когда она думает о предстоящем вечере – о том, что ей предстоит сделать, и о том, чем все закончится, – ее охватывает беспредельный ужас.
Весь день, пока они сидят, пьют или читают, Клэр терзают тягостные мысли. Это обычное летнее времяпрепровождение, но теперь ей кажется, что они нарочно разыгрывают какой-то спектакль, сознательно убивая время, застыв в своих амплуа; словно все чего-то ждут, хотя о том, что готовится, знают только она и Пип. Клэр видит, как снова подъезжают верховые и затем еще шестеро в запряженной мулом повозке, они вылезают и становятся у стен массерии, расправляя плечи и спины, некоторые подшучивают над товарищами, другие хмуро молчат. Она прогуливается по крыше, беспомощно наблюдая за происходящим. Дверь скрипит и хлопает, когда несколько мужчин входят внутрь, скрываясь в комнатах прислуги и подсобных помещениях передней части четырехугольного строения. После обеда Клэр решает, что должна предупредить Этторе о появлении этих людей. Он-то думает, что массерия по-прежнему охраняется горсткой сторожей и что Леандро в Джое. Перед ее мысленным взором грядущее кровопролитие предстает в образе сгущающихся грозовых туч, предвещающих бурю, от которой негде будет укрыться. Но когда она пытается покинуть массерию, чтобы отправиться в Джою и предупредить Этторе, стражник у ворот не выпускает ее.
– Хозяин… не велел никого выпускать, – говорит он на скверном итальянском. – Большие неприятности. Внутри безопаснее.
С бьющимся сердцем и полыхающими щеками Клэр может лишь ретироваться. Все внутри у нее обрывается. Если тот же ответ она получит вечером, в одиннадцать, что тогда? Единственная надежда, что у ворот будет Карло и она сумеет предостеречь Этторе. Клэр чувствует, как слезы подступают к глазам, она вот-вот разрыдается. Она замечает, что с террасы за ней наблюдает Леандро, и ее охватывает дрожь… Его цепкий взгляд рыщет, словно прожектор, и, пересекая двор, Клэр изо всех сил пытается придать своему лицу безразличное выражение. Она идет в длинную гостиную, где Пип дочитывает последние страницы «Холодного дома», поглаживая шелковистые уши Пегги, снова и снова пропуская их между большим и указательным пальцами. Он хмурится, глядя в книгу, и через некоторое время Клэр понимает, что его взгляд устремлен в одну точку и он не переворачивает страницы. Время несется слишком быстро; она хочет, чтобы солнце в небе остановилось и ночь никогда не наступила.
Теперь, когда здесь Леандро и Бойд, ужин подается гораздо позже, и вечер тянется дольше. Без них Пип, Марчи и Клэр часам к одиннадцати уже разошлись бы, чтобы заняться своими делами. Чувствуя тошноту, Клэр едва притрагивается к еде. Окончательно темнеет, девять часов, затем десять, они все еще за столом на террасе в окружении липких рюмок и бутылок с ликерами, их кожу и волосы овевает дым от трубки Леандро. Клэр бьет озноб, как после избиения Франческо Молино, как после нападения Федерико, – персональное землетрясение, – и она не в силах его унять. Когда они наконец встают из-за стола и направляются в гостиную, уже половина одиннадцатого. Клэр идет рядом с Пипом.
– Закройся в своей комнате, – шепчет она ему и чувствует, как он напрягается.
– Ты думаешь, они правда придут? – спрашивает он.
– Я… я не знаю. Надеюсь, что нет. – Ей приходит в голову безумная мысль, что они как-нибудь прослышали об усилении охраны или хотя бы о том, что Леандро здесь. Что они отменят свой план. – Я не знаю, – повторяет она. – Но просто на всякий случай. Иди, пожалуйста, и запри дверь. Я скоро поднимусь и буду с тобой.
– Хорошо. – Он бросает на нее холодный, оценивающий взгляд, совсем для него не характерный. Испугавшись, Клэр больше ничего не говорит.
Она чувствует огромное облегчение, когда Марчи через несколько минут встает и, демонстративно зевая, просит ее извинить.
– Я просто падаю с ног. Мне нужно лечь, – говорит она, беря Леандро за руку, и улыбается, когда он целует костяшки ее пальцев. – Уверена, мальчики, что вы ждете не дождетесь, когда же наконец избавитесь от нас, чтобы поговорить о делах. Вы долго еще собираетесь бодрствовать?
– Это неправда. И мы тоже скоро ложимся, дорогая, – говорит Леандро.
Клэр старается не смотреть на него, чтобы не выдать себя. Она наклоняется к Бойду и легонько касается его щеки.
– Я тоже пойду, – говорит она, вспыхивая, когда голос ей изменяет. Ей хочется сделать глубокий вдох, успокоиться, но горло сжимает спазм. Бойд тянется к ней и нежно обнимает за шею, она уверена, что он чувствует ее учащенный пульс.
– Спокойно ночи, дорогая. Я скоро приду.
– Проводите меня, Клэр? – говорит Марчи, беря ее под руку. – Что вас тревожит? – тихо спрашивает она, пока они поднимаются по лестнице. – Ну же, я вижу, что с вами что-то происходит.
