Марчи просовывает руку под его локоть и сжимает его.
– Мой муж – мечтатель, – говорит она.
– Большинство помещиков в Апулии, сдающих землю в аренду, ненавидят это место и ждут не дождутся, чтобы уехать отсюда, но только не я. Власти отправляют сюда попавших в немилость чиновников в качестве наказания, – произносит он с гордостью. – Но я готов подобрать все, что Апулия мне бросит.
Они сделали большой круг и подходят к зданиям массерии сзади. Приблизившись, они видят нескольких мужчин, стоящих вокруг привязанного мула, один из них склоняется над переносной жаровней, с его лица течет пот. Рот мула открыт и зафиксирован в таком положении с помощью деревянных блоков, скрепленных веревками, обвязанными вокруг головы животного. Его верхняя губа зажата в каких-то ужасных металлических тисках, напоминающих гигантские щипцы для орехов. Всякий раз, как животное пытается шевельнуться, человек с суровым лицом дергает за веревку, и мул застывает, закатывает глаза и прижимает к голове уши.
– Что они делают с бедным мулом? – спрашивает Пип, когда они подходят ближе.
– У этого животного шишка во рту, – говорит Леандро. – Нёбо за верхними зубами вспухает, а затем твердеет. Это из-за грубой пищи, которой его кормят, – соломы и тому подобного. Если эта шишка вырастет слишком большой, животное не сможет полноценно питаться. Это приспособление, которое держит Людо – мой управляющий, Людо Мандзо, – не так ужасно, как кажется. На самом деле оно помогает животному расслабиться.
– А выглядит устрашающе, – говорит Бойд.
Человек, склонившийся над жаровней, вытаскивает острый железный инструмент, раскаленный на конце.
– Не стоит на это смотреть, – говорит Марчи. – Давайте, Пип, Клэр. Идемте внутрь. – Та резкость, с которой она произносит это, заставляет Клэр последовать за ней еще стремительнее, но Пип застывает сзади, повернув голову, чтобы посмотреть.
Леандро и Бойд поворачиваются, чтобы идти за женщинами, и тут мул начинает реветь. Слышится запах паленой плоти, и Пип бледнеет.
– Пусть они прекратят это, – глухо просит он.
– Идем, Пип, – зовет его Клэр, когда вновь обретает голос. Но Пип словно окаменел от ужаса, не в силах отвести взгляд.
– Кардетта, это же страшно жестоко, – говорит Бойд. Он тоже шокирован, его лицо становится серым. – Должен быть более гуманный способ вылечить бедное создание.
– Так это делается. – Леандро пожимает плечами.
– Пип, идем же, – зовет Клэр. Рев животного заставляет ее морщиться, ей хочется зажать уши руками.
– Это ужасно! – кричит Пип. В его испуганных глазах стоят слезы.
С трудом сглотнув, Клэр обнимает его за плечи и с усилием поворачивает, чтобы он не мог дальше наблюдать за этим зрелищем. Леандро оглядывает их с загадочным выражением:
– Это ужасно, Пип, но это необходимо. Как многое в жизни. Отворачиваться бессмысленно. Это ничего не меняет.
– Ну же, Кардетта, он ведь еще ребенок. В нашей жизни все иначе – он не привык к таким вещам, и ему не нужно к ним привыкать, – сухо говорит Бойд.
Леандро едва заметно улыбается Бойду, и на лице Бойда мелькает отвращение. То ли от этой улыбки, то ли из-за реакции Бойда у Клэр мороз пробегает по коже.
– Правда? А мой опыт подсказывает, что мерзости и насилию находится место во всякой жизни. Весь вопрос в том, насколько надежно они скрыты, – спокойно произносит Леандро. Здесь мы не прячемся от этого.
Клэр сморит на Бойда, но тот ничего не отвечает. Он поворачивается спиной к Леандро и с опущенной головой, нахмурившись, шагает к дому. Пип осторожно высвобождается из-под руки Клэр и вытирает слезы.
– Со мной все хорошо, Клэр, правда, – говорит он.
– Надо покрепче быть, парень, так ведь? – говорит Леандро, присоединяясь к ним и хлопая Пипа по плечу. Пипу удается кивнуть, хотя на его лице по-прежнему лежит печать страха.
Даже во дворе массерии до них доносится рев мула, и в голове Клэр еще долго пульсируют отголоски его мучений. Пип умолкает, замыкается, отчасти, как она подозревает, стыдясь своей слабости. И ей хочется заверить его, что не было ничего постыдного ни в его испуге, ни в слезах. Все мальчишки стремятся походить на окружающих мужчин, но Клэр не желает, чтобы Пип относился к подобным вещам с такой же бессердечностью, как Леандро. Она ждет, что Бойд постарается убедить Пипа в том, что его реакция естественна, но он тоже молчит и при первой возможности удаляется в свою комнату, отговариваясь тем, что должен работать. Клэр хочется обнять Пипа и поговорить с ним, как она поступила бы дома, но здесь произошли какие-то едва уловимые изменения, и при Марчи и Леандро она на это не решается. Когда они уходили от несчастного животного и Пип высвободился из-под ее руки, он в первый раз отверг ее прикосновение.
В их комнате после ужина Клэр никак не реагирует на объятия Бойда. Злость, которой она не давала выхода при хозяевах, сейчас вновь начинает вскипать. Они не спеша раздеваются и вешают вещи, свет лампы порождает в углах глубокие тени. Под лямками бюстгальтера Клэр замечает грязные полосы, как и предрекала Марчи. Стоя в трусах, майке и носках, Бойд разглядывает себя в зеркальной дверце старинного шкафа и причесывает свои светлые волосы, хмурясь, словно чем-то недоволен. После этого они выглядят точно так же – мягкие, тонкие и легкие. Словно у младенца. Удовлетворившись результатом, он подходит и целует ее, она откликается на его поцелуй, но через мгновение опускает подбородок и отворачивается. Он смотрит на нее, состроив шутливо-удивленную гримасу, но в ответ она не улыбается, и он отходит с растерянным выражением и начинает стягивать носки.
– Что с тобой, Клэр?
– Я не знаю, – отвечает она, и это почти правда.
– То… то, что ты видела в Джое? Это все еще тревожит тебя?
– Это будет тревожить меня до конца моих дней. – Она пристально смотрит на него, наблюдая, как он суетливо двигается по комнате, словно не может выдержать ее взгляда, – от тумбочки к буфету, затем к окну и обратно.
– Да, конечно. – Он влезает в пижамные штаны, застегивает кофту и присаживается на край матраса. – Ты идешь в постель? Я так соскучился по тебе за эти дни. – Говоря это, он смотрит на свои ноги. Пальцы ног у него длинные, костлявые и белые, как и все остальное; живот слегка выпячивается из-под кофты, теперь он стал заметнее. За последние несколько недель Леандро хорошо его откормил.
– Мне совсем не хочется спать, – говорит она и подходит к окну. В их комнате оно обращено на запад, и смотреть там не на что, кроме темной полосы земли и более светлого поля с оставшимся жнивьем, освещенного луной.
– Я… я чем-то обидел тебя, Клэр? Ты такая холодная, – говорит он, делаясь при этом жалким.
Ее тут же накрывает знакомое чувство вины, но одновременно она ощущает злость; эта смесь старых и новых чувств уже не парализует ее. Она уже не та бессловесная тень, которой была раньше.
