– Жалкое отродье. Уверен, что Этторе причастен к его гибели в том пожаре. Он и братья той девушки, и я нисколько не виню их: так ему и надо. Человек, погибший той ночью, был лучшим другом Этторе. Тот самый, с внешностью кинозвезды, кажется, его звали Пино. Так что я уверен, дело не обошлось без Этторе.
– О нет. И Пино тоже. – Клэр вспоминает доброе лицо Пино, его юную жену, выглядывающую из-за его спины, их прощальный поцелуй. Она думает о том, как он спас ее от Федерико, как подыскивал слово, чтобы сказать ей на прощание. Coraggio. Почему-то его смерть кажется самой большой несправедливостью из всего случившегося. – Это место ужасно! Оно бесчеловечно! – восклицает она с горечью. – Как вы можете любить его?
– Любить? Нет, я не люблю его. Но оно мое. – Леандро поворачивается к ней с печальной улыбкой. – Когда вы будете готовы, я отвезу вас с мальчиком на станцию.
Клэр складывает вещи. Одежду Бойда она оставляет в гардеробе, его бритвенные принадлежности и мыло стоят в шкафчике над умывальником, презерватив в плоской коробке спрятан в ящике тумбочки у кровати. Ей все равно, что будет с его вещами. Она поднимается в комнату Марчи и Леандро и видит, что дверь заперта, в коридоре темно. Она долго стоит перед дверью, чувствуя, как волоски на ее руках поднялись и в душе шевелится целый клубок эмоций, переплетенных так тесно, что она не в силах отделить одну от другой. «Ты чуть не погубила Пипа, – хочется ей сказать. – Доброго, милого Пипа. Ты из ревности разбила ему сердце. А может, просто от скуки? – И затем она хочет добавить: – Я знаю, что ты несчастна. Я знаю, тебе ненавистно это место, но ты не можешь уехать. Я знаю, ты не желала Этторе смерти».
– Марчи? – зовет она. Слово как мячик отскакивает от деревянной двери. Может быть, ей только кажется, но тишина внутри вдруг становится осмысленной. Клэр уверена, что Марчи слышит ее. Она стучит в дверь костяшками пальцев. – Марчи? Можно войти?
Изнутри доносится едва слышный звук, кто-то делает резкое испуганное движение, словно прикрываясь материей. Затем все стихает. Клэр ждет долго, но дверь не отворяется, и она больше не стучит.
– Мы скоро уезжаем. Очень далеко, и вам не придется больше видеть никого из нас, – говорит Клэр. Она собиралась сказать так много, но теперь не находит слов, она не может попросить прощения и не может возложить на Марчи всю вину, не может потребовать объяснений, ее гнев выгорел сам собой. Клэр поворачивается и уходит, оставив Марчи прятаться в тишине. И тут Клэр понимает, что не могло быть более убедительного доказательства раскаяния, более ясного выражения горя, чем молчание Марчи.
Клэр идет в комнату Пипа и с сильно бьющимся сердцем обнаруживает, что его постель пуста, дверь распахнута, окно открыто и сквозняк развеял сонную атмосферу. Она делает глубокий вдох, хватаясь за столбик кровати, пока вновь не обретает устойчивость. Затем собирает вещи, укладывает их в чемодан и тащит его к двери. Это занимает всего пять минут. «Мы уедем, а здесь все будет идти по-прежнему без нас. И мы будем продолжать жить. Будто нас и не было здесь». И словно в ответ, словно отрицая это, приступ тошноты заставляет ее опуститься на крышку чемодана, лоб Клэр покрывается холодной испариной, а рот наполняется слюной. Она вытирает лицо и кладет обе руки на живот.
– Я про тебя не забыла, – тихо говорит она ребенку и почти улыбается. Она знает, что со временем ребенок заново научит ее радоваться жизни, и, даже если он будет считаться ребенком Бойда, она расскажет ему о настоящем отце, о его невероятных синих глазах, о его силе и благородном сердце, о своем чувстве, будто она знала его всю жизнь и безотчетно любила с самого начала.
Время идет, а она все сидит на крышке собранного чемодана, пытаясь представить, как вернется в Хэмпстед, в дом, принадлежавший Бойду задолго до того, как он стал ее домом. Она представляет себе медленный бег стрелок часов в пустой прихожей и тишину, которая воцарится, когда Пип снова уедет в школу, и тут она понимает, что не останется там. Ни секундой дольше, чем это будет абсолютно необходимо. Ей придется найти работу и съемную квартиру, и она не знает, что будет делать и куда двинется, но перед ее мысленным взором возникает образ моря в летний день – его темная-темная синева с отражающимся в ней небом. Она страстно желает этого оттенка синего в своей жизни, этой насыщенности цвета.
Мысль о том, чтобы начать все заново в каком-нибудь городке, кишащем приезжими, совсем ее не страшит. Наоборот, она удивляется, как раньше могла бояться таких обычных вещей. До Апулии, до массерии Дель-Арко, до Этторе. Она сознает, что приезд сюда навсегда изменил ее; она ожила, будто часть силы Этторе вселилась в нее вместе с их нерожденным ребенком. И когда пройдет достаточно времени, она сможет развестись с Бойдом и освободиться от него. Ее не заботит, что о ней станут сплетничать, и ей все равно, кто что будет говорить. Побережье Кента или Суссекс; маленький город у моря, где она родит ребенка Этторе, куда Пип будет приезжать на каникулы и где привольно будет бегать щенку. А дом Бойда в Хэмпстеде пусть стоит и дожидается возвращения хозяина, если тот когда-нибудь вернется. Клэр дожидаться не станет, она пойдет своей дорогой.
Она находит Пипа в мышиной комнате, где он сидит ссутулившись на старом диване с Пегги на коленях. Волосы у него в беспорядке и лоснятся, он до сих пор в пижаме. Завидев Клэр, щенок садится, настороженно смотрит, поднимает уши. Пип хмурится, словно Пегги чем-то провинилась, и Клэр идет к ним через комнату, ловя себя на том, что сдерживает дыхание. Эхо шагов отдается от балок, свет льется в окна и слепит ей глаза. С высокой точки на стене смотрит глаз сохранившейся фрески, и Клэр старается не думать о том, свидетелем чего он стал этим летом. Она подходит и становится прямо перед диваном, и Пип не поднимает на нее глаз, от страха ладони у нее становятся влажными. Сейчас она узнает, потеряла его или нет. Узнает, цела ли связывающая их нить или порвалась, не выдержав напряжения.
– Ну как ты, Пип? – спрашивает Клэр. Выражение его лица немного меняется, щеки заливает румянец. Она ждет, не скажет ли он чего-нибудь, но он хранит молчание, и она чуть поворачивается к двери. – Думаю, нам пора ехать? – Клэр старается говорить спокойно, ей не хочется, чтобы ее голос служил напоминанием о случившемся.
– Домой? – произносит он сипло, почти шепотом.
– Домой, – говорит она. Затем протягивает ему руку, и оба видят, что она дрожит.
Пип отводит взгляд и открывает рот, словно не решаясь заговорить.
– Я не… – Он снова хмурится. – Я не собирался его убивать.
– Знаю, – сразу же говорит Клэр. Она ждет еще некоторое время, но Пип продолжает молчать. – Ну что, идем? – спрашивает она и вновь задерживает дыхание до тех пор, пока сердце не начинает недовольно стучать. Тогда Пип берет одной рукой Пегги, а другую протягивает Клэр.
– Хорошо, Клэр, – говорит он.
Послесловие автора
«Опускается ночь» – произведение художественное. Хотя Джоя-дель-Колле городок вполне реальный и я старалась максимально точно воспроизводить исторические подробности, некоторые события были изменены или выдуманы в соответствии с авторским замыслом. Надеюсь, в целом мне удалось достоверно передать атмосферу эпохи, а также обрисовать социальный и политический фон. Да простят меня специалисты за некоторые художественные вольности. Хотя исторические персонажи, упомянутые в романе, такие как Ди Витторио, Ди Ваньо, Капоцци и Де Беллис, – реальные люди, все герои, играющие сколько-нибудь значительную роль в повествовании, целиком и полностью являются плодом моего воображения, включая Франческо Молино, избитого фашистами на Пьяцца Плебишито на глазах у Клэр.
