Первоначальные яростные порывы у азиатов довольно быстро сошли на нет, а может, просто самые храбрые умерли или оказались тяжело ранены. Остались только те, кому оказалась ведома разумная осторожность. Сильно сократившиеся в числе узники скучковались за спиной своего могущественного союзника, стараясь поддерживать его оттуда ружейным огнем и не давая неприятелю зайти во фланг бронированной фигуре русского чародея. Олег не возражал. Во-первых, это была довольно разумная тактика, а во-вторых, он был слишком занят, отбиваясь от наседающих на него пиратов. Джентльмены удачи османского разлива могли быть кем угодно, но уж точно не слабаками, неумехами или трусами. То и дело удачный выпад останавливался древним панцирем, металлом так и норовящего сползти на глаза шлема или спасал создаваемый тяжелым головным убором барьер перед лицом боевого мага.
Собственно, на этом и пришлось отнюдь не всегда успевающему создавать заклинания волшебнику строить свой боевой стиль, поскольку особыми успехами в фехтовании он никогда не отличался. Размашистые удары боевыми топорами были простыми и бесхитростными, они так и просили воткнуть в неумеху клинок поглубже. А когда этого сделать не получалось, то парировать опускающееся на увлекшегося атакой пирата зачарованное лезвие оказывалось уже поздно. Тем более в силе с профессиональным целителем имело смысл соревноваться только оборотню или какому-нибудь иному нелюдю, ибо человеческие мускулы, как бы ни были они накачаны, все же имеют свой предел.
К сожалению, имелись среди врагов и те, кто умел работать мозгами даже в столь экстремальных ситуациях. Заметив, что удары их товарищей не в силах пробить броню, или просто пережив каким-то чудом первые неудачи, они начинали бить ниже пояса. Или использовать тяжелое вооружение вроде гранат, имевшихся у некоторых предусмотрительных типов. Некоторые вообще пытались сбежать, чтобы перегруппироваться, или всячески тянули время, дожидаясь подкрепления.
Только стараниями Госпожи Удачи Олег к настоящему моменту еще не оказался свален на пол и добит, не превратился в евнуха и не стал еще более безногим, чем раньше. Топоры-вампиры тоже помогали. Один рассеял и впитал несколько вражеских заклинаний, запущенных то ли колдунами первого-второго рангов, то ли обладателями неплохих артефактов, а второй регулярно передавал хозяину ворованную жизненную энергию, чтобы восстановить ему силы и затянуть раны. Причем убийства эдак после двенадцатого или тринадцатого чародей внезапно понял, что снова видит пострадавшим глазом. Пусть пока еще довольно плохо, нечетко, но с каждым поверженным противником нормальное зрение все больше возвращалось к нему. То ли первоначальная рана была все же не такой тяжелой, какой казалась, то ли приобретаемая благодаря чужой пране и древнему артефакту регенерация ничуть не уступала способностям вампиров, которых было намного легче убить, чем искалечить на сколь-либо продолжительное время. Скорее все же первое. Протез немилосердно натирал и, наверное, уже сбил культю в кровавую мозоль, но пока еще не мешал стремительно отрастать здоровой ноге. С другой стороны, ведь будь полученные некогда телом Олега повреждения чисто физическими — и ему давно восстановили бы конечность за более-менее приемлемую сумму. А с восстановлением перекореженной энергетики вряд ли могли в пассивном режиме справиться даже специализированные медицинские артефакты производства Гипербореи. Ну если только их не какой-нибудь архимаг лично для себя делал.
Принять на наплечник рубящий удар тяжелой абордажной сабли, резануть владельца оружия вдоль живота лезвием топора… Высасывающий магию артефакт дополнительного урона не причинит, но с вываливающимися кишками этот осман существенной угрозы уже не представляет и даже не сбежит. Размашистый удар мушкетом, перехваченным на манер дубины, обрушивается на прикрытую шлемом голову. Неприятно, но терпимо, у мага-целителя очень хорошо защищен череп, и на контузию ему наплевать, а хозяин ружья с разбитым в щепки прикладом теперь второстепенная цель, ибо другого оружия у него нет. Плеснуть лишь едва-едва оформленной в пламя волной магии на бородатого крепыша с тяжелой булавой, щеголяющего множеством татуировок похабного содержания на груди и бицепсах. Телекинезом швырнуть оставшийся без хозяина багор под ноги ведьмаку, вокруг которого полусферический магический барьер отражает летящие в грудь пули азиатов…
Олег крутился по полю боя как безумная машина смерти, выдерживая один за другим все новые и новые сокрушительные для обычных людей удары, а также не забывая уничтожать оказавшихся в зоне досягаемости врагов, счет которым оказался давно потерян. Чувство страха почти издохло под напором одуряющей усталости. Боль от все новых и новых ран под воздействием волшебной анестезии почти не чувствуется, но раз за разом вливающиеся в ауру потоки чужой праны или маны заставляют болезненно ныть энергетическую оболочку. Пожалуй, так мог бы чувствовать себя пациент госпиталя, которому большую часть природной алой жидкости из вен и артерий заменили пусть качественным, но все же кровезаменителем.
Прикрыть лицо от целящегося в голову и готового спустить курок пирата ладонью, ведь шлем уже слишком много раз создавал спасательный барьер… Чутье почти профессионального артефактора пополам с интуицией оракула-самоучки нашептывают, будто заряд в нем близок к исчерпанию и остатки энергии лучше приберечь на совсем крайний случай. Сместиться на несколько шагов в сторону, чтобы можно было призвать обратно в ладонь топор-вампир, застрявший в плече иссушенного трупа, еще тридцать секунд назад бывшего полным сил громилой, тащившим нечто вроде полевой пушки. Не удаляться далеко от орудия: если из него сумеют выстрелить и попасть, то вряд ли даже древняя броня выдержит подобное. Едва не отсекший ногу волшебника пират с волнистым двуручником падает, когда в бок ему вонзается прилетевшая из-за спины пуля. Еще одна бьет чародея по нижнему краю шлема, едва не попадая в шею. Да кто там такой «меткий» в рядах поддержки окопался?! Третий раз подобное уже, хоть бросай разбираться с османами и иди предателя искать!
Перелом в сражении наступил, когда резервы у османов подошли к концу. Сначала новые враги стати подбегать чуть реже, давая уставшему чародею время на то, чтобы хотя бы на одно колено присесть секунд на двадцать — тридцать и топорами в пол упереться перед началом очередной схватки, а потом противник и вовсе кончился. Нет, где-то он, скорее всего, еще остался, но в зал, напоминающий теперь скотобойню, пираты больше не заглядывали. И даже из коридора в боевого мага, застывшего напротив выхода, никто не стрелял.
«Упс! Вот это натворил делов…» — только и смог подумать Олег минуты через три или четыре, когда слегка отошел от кровавого угара, смог рассеять непроизвольно наколдованный между крепко сжимающими топоры кулаками файербол и как следует рассмотрел дело рук своих. Ну не только своих, группа, поддержки тоже участвовала, уничтожая с безопасной дистанции не слишком подвижных врагов и добивая раненых, однако большую часть победы, равно как и не меньше половины имеющихся в помещении покойников, чародей все же приписывал себе. В общем, ему действительно было на что посмотреть и чему ужаснуться.
Людей, устилавших ковром почти повсеместно залитый кровью каменный пол, во время, казалось, растянувшейся на многие часы схватки оказалось убито не меньше сотни. Хотя и не все погибшие были пиратами: от первоначальных четырех десятков узников сейчас осталось лишь человек пятнадцать. Да и не каждый погибший осман мог называться человеком. Олег смутно помнил зеленые клыкастые рожи как минимум двух орков, а ближе всего к смерти волшебник оказался в тот момент, когда его почти размазал по стенке каменным молотом краснокожий рогатый великан, на удивление стойко державший удары зачарованным оружием.
