— Не надо, — отказался Сергей, с трудом не поддавшись искушению одолжиться у сына. — Купи поесть чего-нибудь, если такой богатый. Пока! Жду!
* * *
На протяжении двадцатишестилетней жизни, из которой двадцать три были сознательными, отношение Леши к отцу несколько раз диаметрально менялось. От восторга перед его силой и способностью легко подбросить высоко к потолку до жгучей обиды, когда папа забывал свои обещания: забрать из сада, сходить в кино или на снежную горку, купить пистолет или машинку. От восхищения его умом и знаниями, когда они открылись малой частью, Лешу бросило в ненависть из-за страданий мамы, причиной которых служил отец.
Леша был маминым сыном не потому, что любил маму больше, чем папу, а потому, что она на все сто процентов своей души была поглощена сыном. А отец отводил только часть души, никогда полностью. Для мамы Лешка был самым главным человеком, для отца — просто сыном. Мама принадлежала Лешке всегда, а отец — изредка, когда ему хотелось повозиться с Лешкой.
Они вовремя съехали со старой квартиры, потому что Леша уже вступил на тропу открытой войны с отцом.
— Ты, конечно, очень умный! — презрительно кривился сын. — Физик, кандидат наук по биологии, лингвист и историк! Животноводством не хочешь заняться?
— Ты чего хамишь? — спрашивал отец.
— А мне интересно! Сидишь, журнальчики читаешь, по библиотекам ходишь, а мать в подвале этикетки на бутылки клеит. Хотя у нее, между прочим, тоже не одна извилина в мозгах.
— Я ее не заставлял!
— — Но с аппетитом трескаешь продукты, которые она приносит!
— А ты хочешь, чтобы я голодал?
— Хочу! — с вызовом отвечал пятнадцатилетний Леша.
— Значит, так! — сжимал кулаки отец. — У меня есть два варианта ответа. Первый: выдрать тебя как следует. Второй: принять во внимание трудности вашего, молодой человек, пубертатного периода и не обращать внимания. Радуйся, что я выбрал второй вариант, и убирайся с моих глаз!
— Ой-ой! Испугался! — напрашивался Леша на скандал.
Отец злился, цедил сквозь зубы:
— Вот уж воистину — природа отдыхает на детях.
— Осмелюсь напомнить, — парировал сын, — природа отдыхает на детях гениев. Ты-то здесь при чем? Что гениального открыл или нашел?
— Не твоего ума дело! — Отец хлопал дверью, уходил, чтобы не сорваться.
И через минуту забывал о существовании сына.
Леша на сэкономленные на школьных завтраках деньги издевательски подписал отца на журнал «Паразитология». Провожал злым взглядом каждый кусок, который отец подносил ко рту.
И рассуждал о древнем философе, жившем в бочке. Диоген никому добра не делал, но ни от кого и не ждал участия. Справедливый дядька! Если тебе чуждо все земное, живи в бочке! Кстати, возле мусорки отличная бочка валяется. Можно сказать, однокомнатная бочка для творческой личности.
Мама стояла между ними, на линии огня. Успокаивала, стыдила, призывала к миру. Только благодаря нежеланию и неспособности обоих больно ее ранить не случилось окончательно разрыва или какой-нибудь пошлой сцены с мордобоем.
А когда отселились, отношения с отцом удивительным образом пошли на поправку. На профессиональных репетиторов денег не было, отец сам готовил Лешку в университет по трем предметам: физике, математике и литературе в форме написания сочинений. Каждый день приезжал в их новую квартиру на Шаболовке, и они занимались по четыре часа. В перерывах разговаривали. Отец знал не просто массу интересного, он умел эту массу систематизировать и найти незаметные парадоксальные связи. Будь это чужой дядя, Леша сказал бы, что дяде повезло с головой, как женщине с тремя грудями. Женская грудь в тот период Лешу остро волновала, больше, чем математика и физика, вместе взятые, а уж о русской литературе и говорить нечего.
Он приехал к отцу в Кузьминки и первым делом подключил компьютер к «Лаборатории Касперского» для проверки на вирусы. Так и есть!
Фантастика! Сто двенадцать вирусов! В этом весь отец! Пока ему вирусы не мешают, он с ними не борется. Тараканов на кухне вообще не замечает.
Одет в старый свитер — на груди дырочки, локти протерлись. Надо было привезти ему канареечный джемпер, тещин подарок. Как она себе представляла Лешу в птичьем оперении? А отцу все равно, в чем ходить.
Продукты Леша купил незамысловатые и на рубль мешок: гречневую крупу, мясную тушенку, недорогой чай и баранки. Сын, вытравляя вирусы из компьютера, бурчал как старик. Отец, приготавливая кондер из крупы и тушенки, с вдохновением юноши рассказывал о своих последних находках в эпистолярном наследии Ганди и Льва Толстого.
За ужином речь шла о научной работе Леши.
Хотя отец давно ушел от квантовой физики, а она от него еще дальше, задавая уточняющие вопросы, отец предметно въехал в суть проблемы. И даже подсказал одну идею, на первый взгляд абсурдную. Но над ней стоило помозговать!
— Сынок, — спросил отец, — ты ведь ко мне не компьютер чинить приехал? И не проведать? Если нужна квартира, только свистните, я уеду.
— Куда? — усмехнулся Леша. — На вокзал?
— Пусть тебя это не волнует.
— Квартиры меня действительно не волнуют.
Батя! Такое дело… Предупреждаю: я сейчас начну нести бред. Но ты попробуй найти в нем хоть крупицу рационального. Это связано с мамой. Держись за стул, на котором сидишь. В общем. Лике взбрела в голову кошмарная и глубоко идиотская идея.., конечно, это глупость.., но Лика говорит, будто мама как бы.., не упади… Моя мама беременная! Ха-ха-ха! — Леша натужно рассмеялся.
У отца вдруг словно застыло лицо. Несколько секунд он походил на собственную фотографию, сделанную в момент большой растерянности. Отец и не подумал улыбнуться шутке, смотрел серьезно и строго.
— Факты! — потребовал Сергей. — Точные факты, которые привела Лика!
Когда Леша перечислил факты, снабжая каждый определениями «крейзи», «большой заскок», «малая шизофрения», отец вдруг закрыл лицо ладонями и с мукой произнес:
— Скотина!
— Кто? — возмутился Леша. — Я? Или мою жену, — повысил голос, — обзываешь?
— При чем здесь вы? — скривился отец. — Я скотина последняя.
— Расшифруй!
— Мама приходила ко мне. Призналась, что ждет ребенка, просила дать ему мою.., нашу фамилию.
— Значит, это правда?
У Леши было чувство, как если после горячей сауны нырнуть в ледяную бочку. Он задохнулся ч закашлялся.
— И просила-то, — продолжал отец, не обращая внимания на корчи Лешки, — о том, что ей принадлежит. Я в шутку все обернул, мы посмеялись… она мне носки заштопала…
— А мне ни слова не сказала.
