— То есть как? — поразилась я.
— Ну не полезу же я со своим брюхом наверх? — Она хохотнула и обвела взглядом попутчиц.
Они ответили ей понимающими улыбками. Солидарность тучниц!
— Извините, но у меня билет на нижнюю полку, и уступить ее я не могу!
— Во, блин! Никакого ума или там жалости! Сама подумай! Да я ни в жизнь туда не заберусь. И Клава, — она показала рукой на женщину, сидящую напротив, — тоже не залезет!
— Мы уже познакомились, — сказала Клава и представила двух других женщин:
— Ира (моя противница) и Галя. А вас как зовут?
— Кира. И все-таки! Мне неприятно проявлять настойчивость, но…
— И не проявляй! — перебила Ира. — Мне в пять утра выходить. А тебе дальше? Вот то-то же! — заключила она, как будто станция назначения имела какое-то отношение к распределению мест.
— Девочки, а не покушать ли нам? — миролюбиво предложила Клава.
— Простите, — каждое предложение я начинала с извинений, — давайте урегулируем конфликт!
Еще раз повторяю: я не могу уступить нижнюю полку! В силу физиологических обстоятельств.
— Но вы же физически худее Иры! — укоризненно сказала Галя.
— Я как начала полнеть, — сообщила Ира и показала на мою округлившуюся талию, — точно такой была. А потом понесло!
— И меня, — поддакнула Клава.
— После родов, — продолжила тему Галя.
Возраст толстушек я затрудняюсь определить.
Женщины столь выдающейся комплекции могут пребывать в промежутке от тридцати пяти до пятидесяти пяти. Морщины жиром заплыли. Они определенно радовались, что судьба свела их вместе.
Решила зайти с другой стороны, призвать к женскому милосердию:
— Дело в том, что я в положении!
Фраза, которая далась мне с большим трудом, никакого сочувствия не вызвала.
— А мы тут все беременные! — засмеялась своей тупой шутке Ира.
— На сносях! — веселилась и колыхала валиками тела Клава.
— Перехаживаем! На двадцатом месяце! — подхватила Галя и булькающе захихикала.
— Самоирония — прекрасное качество, — отозвалась я.
Они мгновенно перестали смеяться и осуждающе уставились на меня.
— Ты вроде не молоденькая, почти под сорок? — спросила Галя.
— Раньше не получалось залететь? — предположила Клава.
— Мы тебя на верхнюю полку подсадим, — пообещала моя противница Ира. — И не бреши про беременность! Видали мы всяких, как бы тяжелых.
Ладно, как тебя? Кира? Садись, сейчас оттянемся!
Я развернулась, вышла в коридор, направилась к проводнице искать законной справедливости.
Мне было ужасно обидно. Конечно, я бойцовски настроена защищать свое тело и ребенка! Но любой выпад попадал прямо в сердце. Хотелось плакать. Предыдущие экзамены были интеллектуальной разминкой, проверка на биологическую совместимость с народом оказалась намного сложнее. Я сама себе напоминала плод авокадо: кожура на вид прочная, а по сути тонкая, зеленая мякоть окружает твердую большую косточку внутри.
Косточка — это ребенок, его травмировать трудно, да и не позволю, а мякоть все, кто горазд, могут пинать.
Проводница не знала, что в моем воображении она превратилась в ангела. Она, проводница, в компании еще с двумя девушками ужинала.
— Простите, пожалуйста! Приятного аппетита!
Извините, что отвлекаю вас! — Разговаривая с незамысловатыми людьми, я почему-то начинаю выражаться как на дипломатическом приеме. — К сожалению, вынуждена вас побеспокоить. У меня билет на нижнее место, но его заняла другая женщина и не хочет уступать!
Последнее предложение я проговорила плачущим тоном. Правильно проводница вспоминала детский сад!
— Места согласно купленным билетам! — отрезала проводница.
— И я о том же! Но она не отдает мое место!
— Согласно билетам! — повторила девушка. — Видела я эту тетку! Что же я с ней, драться буду?
— А мне как быть? — беспомощно пробормотала я и второй раз за десять минут призналась:
— Я беременная, часто в туалет хожу, и вообще мне сложно наверх забираться. А если упаду?
Несколько секунд проводницы смотрели на меня, если точнее, на мой живот. Не поверили.
— Чего только не придумают ради нижней полки! — насмешливо скривилась проводница нашего вагона.
— Прям такие все инвалиды! — поддержала другая.
— Через пять минут родят! — ухмыльнулась третья.
Невероятным усилием воли я подавила в себе два желания: лебезить перед ними и расплакаться.
Вернулась к окну напротив своего купе и занялась любимым делом — аутотренингом, который точнее было бы назвать аутоуспокрением.
Все хорошо! Трагедий нет. Дышим ровно и свободно. Плакать не надо. Меня никто не любит и не жалеет. Потому что их тоже никто не любит и не жалеет! Никто никого! Все хотят получить много, а отдать мизер. Стоп! Опять мрачная картина мира. Посмотри, какой пейзаж за окном. Вовсе не унылый! Осенний. Очей очарованье! Для слепого очарованье! Снова не в ту сторону. Только позитив!
Что у нас в позитиве? Беременность. Она же в негативе. По эмоциям — предменструальный синдром длиной в девять месяцев. Тебе повезло, ты четыре месяца не подозревала. Девять минус четыре — пять. Всего-то пять! Осталось три. Оглянуться не успеешь! И на верхней полке ночь переспишь, не упадешь. Держись за поручень или привяжи себя на случай резких торможений.
— Кира! — Дверь купе ушла в сторону. — Что же вы не идете? Мы все накрыли!
Я обернулась и смело шагнула вперед.
Маленький столик был завален дорожной снедью: копченая курица, разорванная на куски, соленые огурцы и помидоры, вареная картошка с катышками масла, порезанная жирная буженина, вареная колбаса, пустивший слезу сыр, зеленый лук перьями, квашеная капуста, корейская морковь… Просто пиршество. Нашлось место и для бутылки водки, пластиковые тарелки держали на коленях, стаканы — на весу.
Как я поняла из дальнейших разговоров, все женщины не москвички. Приезжали в столицу по делам, личным и служебным. Но, отправляясь в обратный путь, они хорошенько затоварились продуктами — в лучших традициях советских железнодорожных путешествий.
Водка была Ирина, я свои тонюсенькие интеллигентские бутерброды не рискнула предложить.
Спиртного, естественно, не пила, вообще от жидкости отказалась, чтобы ночью не бегать. А мои попутчицы лихо уговорили на троих бутылку водки и захмелели-то не сильно, в самый кайф.
Пошли разговоры, дошло дело и до песен. У Гали оказался прекрасный голос, открытый и сильный, Клава славно подпевала, Ире лучше бы рта не открывать.
