Ничего не имело смысла, кроме работы. Она не сдержала своего слова, данного Государю: не имела она возможности больше беречь его сына. Второе данное Императору обещание, быть славою балета – она намеревалась пытаться сдерджать до конца.
Но сезон был никаким, бледным. Двор был в трауре, который объявили на год, сняв его только на один день – через неделю после кончины Императора, в день рождения овдовевшей Государыни Марии Федоровны состоялось венчание Николая Второго и Александры Федоровны. После бракосочетания отслужили молебен, был дан пушечный салют, состоящий из трехсот одного выстрела. Был исполнен гимн «Тебе, Бога Хвалим» – единый для всех христиан, «Deum laudamus» – у католиков и некоторых лютеран, с той лишь только разницей, что распевы – мелодии у конфессий оставались разными.
Медовый месяц новобрачных был мрачен: он состоял из бесконечных панихид и траурных визитов, в состоянии общей депрессии и скорби прощающегося с Императором народа. Царствование Николая начиналось с тяжелого, дурного предзнаменования – именно так это восприняли многие.
Матильда не верила в приметы, судьбу, провидение и предзнаменования. Даже в самой глубине своего рассудка она не имела ни помысла, ни мысли о радости и злорадстве: она горевала.
В начале года ее впервые пригласили дать несколько представлений за границей, и вместе с Юзей и несколькими артистами она отправилась в Монте-Карло. Особенный восторг у европейской публики вызвало исполнение Матильдой характерных танцев. Она относилась к этой победе сдержанно и восприняла ее скорее как должное – чем выше становится поднятая тобой для самого себя планка, чем строже требования к самому себе – тем дальше ты уходишь на этом пути от излишнего честолюбия, начиная глядеть на себя все более пристально и критично.
Матильда позврослела.
По возвращении она с удивлением поняла, что в нее влюбился первый секретарь русского посольства в Лондоне, будущий русский посол в Румынии: он слал ей экзотические подарки, чучело собственноручно убитого им большого медведя, чудо человеческой мысли – механическое пианино. Бумажные валики с похожими на тактильный шрифт Брайля, металлическими зарубками приходили в движение от вращения рукоятки, клавиши двигались, будто бы призрак касался их невидимой рукой. Как будто большая искусно сконструированнная музыкальная шкатулка.
Первые дни Матильда крутила рукоятку до тех пор, пока у нее не онемело запястье, и не разболелась рука. Она не обращала на руку никакого внимания, не чувствуя боли, пока Юля не заметила судорожность ее движений. Матильда встретила незначительное, но неприятное и приносящее – по идее – дискомфорт повреждение с отстраненным удивлением.
Летом она снова отправилась за границу, на этот раз с отцом, в Польшу, где она впервые исполнила мазурку в «Пане Твардовском» на одной сцене с Феликсом Ивановичем. Польша встретила их такими овациями, которых не устраивали Матильде даже в Петербурге. Она впервые увидела воочию, что представляет собою цветочный водопад – столько цветов полетело на новую для нее сцену. Матильда снова не испытала фактически никаких эмоций, кроме отстраненной констатации того, что, по всей видимости, она более менее справляется с поставленной перед нею задачей.
Куда более эмоционально реагировал на их пребывание в Варшаве отец: в тот приезд он увиделся после долгой разлуки со многими балеринами, знавшими его еще молоденьким мальчиком. Ныне эти сгорбившиеся пожилые дамы, горячо встречая своего коллегу-артиста, не могли поверить в то, как молодо он смотрится на сцене, с какою грацией и силой он все еще способен отдаваться своему ремеслу. Умелительно для них было видеть рядом с ним его дитя – в свои юные годы приму-балерину Императорских театров.
Матильда вдруг осознала, что они находятся не просто на гастролях, но на родине отца, и впервые за долгое время оказалась способной что-то почувствовать. Они хорошо провели оставшееся от выступлений свободное время. Отец уже знал, что особняк на Английском проспекте подарен Матильде, и что она уже не вернется домой. О Николае они не говорили.
Вернувшись в Петербург, она сразу же переехала на оставшуюся часть лета на свою новую дачу в Стрельне. Из-за траура летний красносельский сезон был отменен, Матильда сказалась больной и получила отпуск от сцены до поздней осени. Она много спала, в остальное время бесцельно бродила в одиночестве то по огромному парку, ведущему к берегу моря, то по простиравшемуся за парком лесу.
Великий Князь Сергей Михайлович старался, как мог, оказывая ей всяческую поддержку. Она никогда ни о чем его не просила, чувствуя при этом, что попроси она его о чем угодно – он с готовностью исполнил бы любое ее желание. Он старался предугадывать любые ее порывы и идеи. Матильда обставила новую дачу наскоро, но Сергей Михайлович настоял на том, чтобы спальня ее была отделана совершенно заново, стены по его повелению были обтянуты дорогим кретоном, мебель для всех многочисленных комнат была заказана у лучшего мебельного мастера Петербурга – Фридриха Мельцера. Круглый будуар из светлого дерева, заказанный отдельно у другого не менее именитого мастера, был настоящим произведением искусства. Матильда была благодарна Сергею Михайловичу за ту заботу, которую он старался ей оказывать. Они выработали меж собой хрупкую систему отношений, которая подходила близким родственникам и старинным, с детства идущим по жизни бок о бок, закадычным друзьям.
Глава 20. Кино и глупость
– Юля, ты знаешь, мне не нравится та, кем я стала… мне кажется, раньше я была кем-то другим, – Матильда пристально изучала свое отражение в зеркале – только этого глазами не увидишь, это где-то внутри. Почему сначала всегда кажется, что все плохое что есть в мире, случится не с тобой? Почему люди становятся убийцами? Не сидишь же ты дома, скажем на Пасху или Рождество, в кругу семьи и не думаешь: «Вот вырасту и стану-ка я убийцей».
Юля появилась за ее спиной, глядя на отражение в зеркале. Сама она стояла чуть в стороне от будуара, тем самым в зеркале не отражаясь.
– Не знаю, Маля, милая, – покачала головой она, – я правда не знаю.
Пятый в жизни Матильды балетный сезон в Императорском театре начался с «Пахиты». Были также в ее репертуаре и новая постановка – «Коппелия», и горячо любимая ею прежде «Спящая красавица». Леньяни по-прежнему оказывали предпочтение перед другими артистками, исполненный ею в «Золушке» танец с тридцатью двумя фуэте успешно перенесли в «Лебединое озеро», тем самым Пьерина автоматически получила главную роль.
Репетиции нового сезона давались Матильде тяжело – сказывалось отсутствие полноценной нагрузки на слишком продолжительное время, сказывался также и общий душевный раздрай. На одну из осенних репетиций неожиданно заявился директор Карл Иванович, быстрым движением сорвав с окон траурные занавесы – так же темной тканью были обмотаны и хрустальные люстры репетиционно зала.
– Парадный спектакль! – воскликнул он, через полгода, в Москве на коронации Государя, – мы едем, едем! Исключительный случай – обьеденим обе труппы!
За этим коротким взволнованным объявлением последовали совершено безумные месяцы, полные лихорадочной подготовки. Помимо «Пробуждения Флоры», было решено ставить по случаю торжеств новый парадный спектакль – «Жемчужину», в котором, к великому удивлению Матильды, роли для нее не оказалось. Никакой – ни ведущей, ни даже роли в массовке. Она должна была коммандироваться в составе труппы в Москву, исполняя при этом только обычную свою роль во время постановки «Пробуждения Флоры». И вовсе не принимая участие в парадном спектакле.
