Потом о Воронцове так долго не было ничего слышно, что Волков уже успел обвенчаться с Татьяной, вспоминая изредка своего однополчанина и друга. Как вдруг однажды глубокой ночью в их квартире не раздался звонок, и перепуганная ничего не соображающая со сна горничная не доложила, что, дескать, на порог явился некий мокрый с ног до головы бородадый господин в лохмотьях с требованием позвать гусара Волкова и пояснением, что он его добрый и давнишний друг.
Давнишний добрый друг оказался Воронцовым, который бредил и вид имел обезумевший окончательно. Волков уложил друга спать, напоил крепким алкоголем и выслушал невозможно путаное объяснение, которое включало в себя целый набор невероятных высказываний и противоречивых событий, из которых следовало, что Воронцов чудом спасся из страшной военной лаборатории, о которой никто знать не знает, даром что она находится чуть не в самом центре Петербурга, потому что все совершенно секретно, но те, кому надо, все о ней разумеется, в курсе, особенно власть имеющие инстанции – тут он выдал довольно последовательный, но совершенно дикий пассаж о троне, заговоре, немецких и датских шпионах, а заодно и о дальнем родстве Наследника с его потенциальной невестой принцессой Генесской, взять хотя бы что полоумный доктор-садист был гостем из той же Германии. Далее Воронцов завявил, что приложив невероятные усилия, он устранил маньяка-доктора, а также свел счеты с погубившей ему всю его тяжелую и скупую на радости короткую жизнь матушкой, и теперь намерен найти Матильду, дабы наконец связать себя с нею узами законного брака. После чего Воронцов окончательно выдохся, пробормотал несколько эклектично составленных им в единое целое молитв и заснул.
Не зная, как поступить в такой ситуации и не смея разбудить Таню, Волков с горя выпил того же, чем отпаивал Воронцова, и ломал над этой ситуацией голову до самого утра. На рассвете же он сам вошел в такое состояние, что готов был поверить в правдивость доброй половины приведенных ему Воронцовым доводов и теорий, и не ясно чем бы это все кончилось, не проснись в этот момент Татьяна. Приведя мужа в чувство посредством посещения ванной комнаты и большого количества холодной воды, Таня уверила его в том, что они во всем разберутся, главное, что Воронцов жив и относительно здоровов, будем надеяться, что никого не убил, надо бы первым делом обратиться в ту самую психушку, из которой он предположительно сбежал и т. д. и т. п.
Воронцов же между тем исчез из гостевой спальни – на этот раз окончательно.
Все это Андрею удалось изложить Матильде в крайне урезанном виде, в своейственной ему спокойной проникновенной манерой.
– Матильда Феликсовна, я должен спросить. Состояли ли вы когда-нибудь в отношениях с гусаром Воронцовым?
– Конечно, – легко согласилась Матильда, – конечно, состояла. С кем я только не состояла в отношениях, и с Воронцовым, и с cамим Волковым… Так, подождите, тут важно вам пояснить – бедняга Воронцов был у меня совсем не первым, сколько их было – молодых преподавателей в моем училище! Потом – учитель музыки с красивыми тонкими пальцами, когда мне было шестнадцать. Присяжный поверенный Хесин. Генерал Ершов, конечно. Великий Князь Сергей Михайлович. Ваш батюшка тоже недвусмысленно оказывал мне знаки внимания, но что поделать – у меня же тогда уже был Сергей, так что пришлось ему довольствоваться обществом Леньяни… Так, Горчаков и Шереметьев, почему «и» – там была ménage a trois – любовь на троих. Английский садовник и… Кавалергардов мне всех уже и не упомнить…
– Довольно.
– …а конную артиллерию тем более…
– Маля, довольно, я…
– Что – вы? Вы – что? Убьете меня?
– Иногда мне кажется, что мне действительно легче вас убить.
Матильда широко раскрыла глаза.
– Андрюша! Боже… я Ники забыла!
Андрей отвернулся, стиснув зубы и прикрыв глаза, как будто она отвесила ему пощечину.
– Что? Хотите меня ударить? Нет? Что же вы молчите… А я вот хочу. Я прямо почему-то всегда хочу броситься на вас с кулаками. Какой же вы легковерный, Андрей, – печально подытожила Матильда, уже начиная раскаиваться в своем поведении.
С тех пор они не виделись очень долго, пока Андрей не написал, доложив о своем визите и, придя к Матильде, не попросил ее поехать вместе с ним незнамо куда и зачем в неизвестном направлении. Так они оказались на пароме.
– Так куда же мы едем, вы так и не намерены мне обьъяснить?
Андрей оторвался от созерцания водной глади и перевел взгляд на нее.
– Вы правда не понимаете?
– Нет, мне просто нравится вас изводить.
Степенный паромщик ловко привязывал веревку к пристани.
– Матильда Феликсовна, подумайте хорошенько, прежде чем идти туда. Я буду ждать вас здесь, но я бы предпочел, чтобы вы туда не ходили.
Матильда уже сделала шаг на землю, наконец ее осенило.
– Неужели? Ники? Я…
Она побежала в дом, не обернувшись на Андрея.
Снаружи особняк имел вид миниатюрного замка, изнутри же напоминал скорее живое чудо, чем творение рук человека – Матильда прошла ряд высоких стеклянных галерей с диковинными экзотическими растениями, целую аллею каменных арок, увитых цветущим плющем, пока не оказалась в зале, в котором не было крыши – солнечные лучи скользили по зеркальной поверхности мраморных колоннн. В центре зала слепил глаза огромный многоуровневый фонтан цвета слоновой кости.
У фонтана, присев на край бортика, ее ожидал Николай.
– Чей это дом, Ники? – прошептала Матильда, не в силах поверить собственным глазам.
– Наш. Твой…
– Ох, Ники, я… ты подожди минутку, я просто не могу. Это все в себя вместить.
Николай соскочил с бортика и сделал шаг ей навстречу. Матильда подняла руку, призывая его оставаться на месте.
– Погоди…
Она опустилась на бортик, погрузила ладонь в прозрачную воду. Провела влажною рукою по лицу.
Николай тревожно следил за ее движениями. Матильда повернулась к нему, зачерпнула ладонями воду и брызнула ее в лицо Николаю. И сразу стало легко и спокойно, как будто время сначала повернулось вспять и пошло в обратную сторону, потом и вовсе замерло, и не осталось ничего, ничего и никого, на всем этом маленьком острове, на острове побольше – на целом материке, и на других материках, и на планете и тем, что над нею, – ничего. И только по-прежнему ласково и радостно, только здесь и только для них двоих, светило вечное солнце.
– Ники, погоди, да не тяни же ты меня так быстро, я хочу рассмотреть…
Николай держал Матильду за руку и стремительно поднимался вверх по высокой винтовой лестнице, Матильда едва успевала за ним. Николай шутливо проводил импровизированную экскурсию, не желая задерживаться на одном месте более чем на пару секунд.
– Маля, тебе лучше жить в Москве. Подальше от сплетен.
– Ты с ума сошел? А театр? А семья?
