— Мы сначала и внимания не обратили — ну, отказалась ужинать, и ладно, может, раньше съела чего. Она у нас всегда поесть-то любила, пирожки, там, пельмешки, картошечку с мясом… Да мы все в семье такие, и мама моя, и бабушка-покойница всегда кругленькая была, как булочка с изюмом. А потом вдруг она говорит: мам, правда я безобразно жирная? На меня всем смотреть противно! Я говорю: что за глупости, не дури, ты хорошенькая, а что в теле, так так и надо, это все реклама, кому вешалки-то нужны, кроме модельных агентств?.. Ну, она замолчала. А потом смотрим — какая-то наша дочка стала сама не своя: сама зеленая, глаза и волосы тусклые, вечно усталая, спать хочет. Я ее в поликлинику потащила, на обследование, врач сразу спросила: что она ест? Ну, тут мы и поняли…
— Это очень хорошая диета! — с вызовом сказала Вероника. — Ешь много лимонов или витамина C, он всё расщепляет и ускоряет обмен, и главное — всё без масла. Я тогда на восемь килограмм похудела!
— А потом? — спросила мать.
Вероника снова потупилась.
— Борьба целый день, а ночью — к холодильнику. Я ей говорю: так не вес снижают, а с ума сходят и поджелудочную железу сажают… Следующий заход: она на каком-то сайте была, где одну траву едят, вроде как обезьяны, там ей куратора назначили…
— Это называется «сыроедение», — авторитетно объяснила мне Вероника. — Очень полезно, так наши предки ели.
— Какие предки! Твой собственный предок — мой дед — мог один целую сковородку картошки с салом да с яйцами навернуть! — всплеснула руками мать. — Как сейчас помню!.. Да скажите ж вы ей, пусть она уже уймется и нас и себя не мучает! Может, она хоть вас, специалиста, послушает!
— Вероника, я думаю, что про диеты ты сейчас знаешь намного больше меня, — признала я.
— Вот! — дочка торжествующе взглянула на мать. — Хоть кто-то не врет, что во всем лучше меня разбирается! — И тут же, с подростковой непоследовательностью, жалобно: — Так что же, мне теперь уже навсегда такой жирной оставаться и не похудеть никак?
Мать молча и умоляюще сложила руки. Я задумалась, вспоминая хоть какую-нибудь подходящую историю. Как назло, в голову не приходило ничего, кроме страшилки про вишневый пирог от Стивена Кинга (повесть «Худей!». — Е. М.).
Никто из моих знакомых вроде бы никогда целенаправленно не худел… Целенаправленно — да. А вообще? Кажется, нашла!
— Я знаю, как можно похудеть! — уверенно сказала я. — Сейчас я расскажу тебе про приятельницу из моего детства; ты смышленая и сама все поймешь.
Вероника закивала (ей явно понравилось, что ее определили как «смышленую») и приготовилась слушать.
— Все звали ее Риточка, и она была пышкой. Похудеть никогда не пыталась, ее все устраивало, все окружающие любили ее такой, как она есть, ее мама и бабушка (я их помню) тоже были низенькими и толстенькими. Физкультуру Риточка терпеть не могла и по понятным причинам никогда в ней не преуспевала. Предпочитала вышивать по канве и читать любовные романы. Любимым ее досугом уже в студенческие годы было поехать на выходные с подружками-единомышленницами на дачу с сумками провизии, налепить там пельменей, а потом съесть их. Я тоже пару раз съездила с ними, но не прониклась, и больше меня не звали.
А потом, уже в моей студенческой компании, Риточка случайно познакомилась с Антоном. Он был рыжий, поджарый, с хищным блеском в глазах. Мы были туристы: рюкзаки, костры, палатки, байдарки. Но Антон неожиданно влюбился в мягкую, пухлую, теплую Риточку. Она ответила ему взаимностью. И как-то спросила меня: «Вы все такие худые, как волчья стая, и все время бежите куда-то, а я толстая. Как ты думаешь, это ему ничего? Ты можешь у него спросить?» «Он тебя любит, потому что ты — это ты, — сказала я и спросила с любопытством: — Но что же, если он скажет, ты худеть начнешь?» «Да, конечно, а как же, — удивилась Риточка. — Я все сделаю, что ему нравится; когда любишь, так всегда бывает. Но ты его спросишь? Я сама стесняюсь, да он ведь может мне и соврать…» «Мне уж-ж-жасно нравится, что Риточка такая мягкая и круглая! — сказал мне Антон. — От нее пахнет плюшками с ванилью и картошкой с укропом. И пусть даже не думает худеть!» Я все честно передала.
Потом наши пути надолго разошлись. Я слышала от общих знакомых, что Риточка и Антон поженились, у них родились сначала девочка, потом мальчик…
Вероника и ее мама сидели напротив меня, кивали головами и блаженно улыбались, одинаково подперев ладонями круглые щеки, — явно радовались за незнакомых им героев, что всё у них так хорошо сложилось. Мне, в свою очередь, нравились они сами.
— И вот спустя довольно много лет я снова увидела Риточку. Она была всем довольной женой и матерью двоих детей. И она была худой. Я ее даже не сразу узнала. Вероника, ты понимаешь почему?
— Антон… передумал? — неуверенно предположила девушка. — Он потом захотел, чтобы Риточка похудела?
— Она его любила, хотела все сделать как ему нравится и потому стала жить как он, — догадалась мать. — И уже от этого похудела.
— Именно! Войдя в компанию туристов в качестве возлюбленной Антона, Риточка сразу и резко изменила привычный образ жизни. Да, она там кашеварила и отвечала за закупку продуктов, но при этом гребла, носила рюкзаки, преодолевала, спала на земле и купалась в озерах с ледяным дном. Ее организм, обмен веществ, конечно, отреагировал на все это соответствующим образом. Вероника, ты поняла?
— Мне надо ходить в походы? Но мне это не нравится, там комары, и в дыму у меня глаза слезятся.
— Зачем? Разве ты тоже влюбилась в туриста?
— Но что же мне сделать?
— Что-нибудь иное, не похожее на то, что ты делаешь сейчас. То, что тебе нравится, но чего ты еще не делала. В этом твой шанс, это может сработать. Мы можем изменить себя, если меняем образ жизни, начинаем делать что-то другое, и это что-то нам важно и интересно, мы этого хотим — по любой причине. Но само по себе «похудеть» причиной быть не может.
— Я плавать люблю, — подумав, сказала Вероника. — Особенно с маской. Мне нравится фильмы про подводную жизнь смотреть, маленькая я часами на берегу пруда сидела и смотрела, как они там все живут. И я никогда в воде не замерзаю и не тону. Брат говорит, это потому что я жирная.
— Отчасти это правда, жировой слой сохраняет тепло. Но про подводную жизнь стоит подумать. Аквалангисты? Я знала за жизнь человек пятнадцать — ни одного толстого.
— А это не опасно? — спросила мать.
— Ну, уж не более опасно, чем в четырнадцать лет есть одни лимоны, — ответила я.
* * *
Веронику я видела еще раз, спустя два года. Она приходила сама — поговорить о профориентации. Выбирала между океанологией и гидробиологией. Почти не выросла, худой тоже не стала, осталась плотной, но, насколько я могла судить, эта плотность уже не была жиром. За спиной — законченные аквалангистские курсы и внушительное число погружений. Ладога, Белое и Черное моря. Свой круг.
— А как дела с похудением? — поинтересовалась я.
