* * *
Летом 1773 года на бельгийском курорте Спа Джорджиана встретила двадцатичетырехлетнего Уильяма Кавендиша, пятого герцога Девонширского. Герцоги Девонширские были одним из самых высокопоставленных семейств в Англии, и с семьей Спенсер их соединяло давнее знакомство, однако Спенсеры стояли ступенькой ниже.
Уильям Кавендиш был человеком умным и образованным, но довольно замкнутым. Как потом вспоминала его дочь, интерес у него вызывали исключительно разговоры о собаках. Тем не менее, герцог высоко котировался на рынке великосветских холостяков, ведь он обладал годовым доходом в 60 тысяч фунтов, роскошнейшими усадьбами Чатсуорт в Дербишире и Девоншир-хаус в Лондоне, а также еще пятью имениями в Англии и Ирландии.
Наблюдая, как ее родители любезничают с герцогом, Джорджиана тоже прониклась к нему почтением. Своим сдержанным поведением он напоминал ей отца. Она тут же «домечтала» образ герцога до своего идеала и вообразила, что за холодным фасадом бьется пылкое сердце. Отчасти так и было. Уильям влюбился. Он писал ей страстные письма: «До недавнего времени я и не подозревал, моя дражайшая Джорджиана, как сильно я тебя люблю. Я скучаю по тебе каждый день и каждый час». Правда, это была вся романтика, которую он мог из себя выжать.
Уильям восхищался красотой и живыми манерами Джорджианы, да и ее огромное приданое не оставляло его равнодушным. Наконец, молодость Джорджианы делала ее еще более желанной невестой, ведь юные девицы отличаются таким податливым характером и их так легко перевоспитать на свой вкус! Уильям не догадывался, как заблуждается он в этом вопросе… и попросил руки Джорджианы у ее родителей.
Когда замужество дочери стало вопросом ближайшего времени, леди Спенсер спохватилась и решила как следует взяться за ее нравственное воспитание. Она и раньше заставляла дочь молиться и даже запирала в спальне наедине с Библией, но религиозность стекала с Джорджианы, как с гуся вода, едва ли оставляя глубокий отпечаток. Знакомые замечали, как сильно нервничает леди Спенсер, а сама она писала: «Я льстила себе надеждой, что мне достанет времени исправить ее понимание жизни и, с Божьей помощью, укрепить ее нравственные принципы. Я хотела научить ее, как избегать всех тех ловушек, которые пороки и прихоти расставят на ее жизненном пути. Она дружелюбна, добросердечна и невинна, но вместе с тем ветрена, ленива, склонна к легкомысленным развлечениям».
Джорджиана Кавендиш
На приданое дочери – платья, аксессуары, нижнее белье – Спенсеры потратили 1486 фунтов: в несколько сундуков набили 65 пар обуви, 48 пар чулок, 26 пар перчаток. О свадьбе, состоявшейся 7 июня 1774 года, так много писали в газетах, что лорд Спенсер опасался толпы и уговорил Уильяма перенести венчание в другую церковь. Перемена планов обрадовала Джорджиану – получилось почти тайное венчание!
Перед алтарем Джорджиана появилась в белом с золотом платье и серебряных туфельках, в ее сложной прическе переливался жемчуг. Через несколько дней она вновь надела свадебное платье для представления при дворе. Помимо молодоженов на свадьбе присутствовали – вместо положенной по статусу толпы гостей – всего пять человек: брат герцога лорд Ричард Кавендиш, его сестра Дороти, герцогиня Портлендская, родители Джорджианы и ее бабушка.
Джорджиана сияла от радости. Уильям, как обычно, отмалчивался с непроницаемым выражением лица. Возможно, герцог, будучи истинным англичанином, не выражал свои чувства на публике. Но не менее вероятно, что в тот момент он думал о своей внебрачной дочери, которую совсем недавно родила ему Шарлотта Спенсер, дальняя родня Джорджианы.
* * *
После того как Джорджиана была представлена монарху и нанесла визиты во все великосветские дома Лондона, супруги уехали в Чатсуорт, где им предстояло провести остаток лета. Многочасовое путешествие в карете стало настоящей пыткой для разговорчивой Джорджианы: ее супруг угрюмо молчал, как если бы они прожили вместе уже тридцать лет и успели друг другу опостылеть. Всю дорогу Джорджиана пыталась его разговорить, но фактически болтала сама с собой. Впрочем, великолепным Чатсуортом она осталась довольна, хотя усадьбе недоставало комфорта: при обилии статуй и драгоценных полотен в усадьбе было всего лишь три туалета.
В Чатсуорте Джорджиану навестили родители и разбавили тоску медового месяца, который на поверку оказался не таким уж сладостным. Как новая хозяйка усадьбы, Джорджиана занималась благотворительностью, разносила хлеб беднякам, устраивала школы и сумела подружиться со всеми арендаторами герцога. Не забывала она и про свои светские обязанности. Званые обеды в Чатсуорте длились часами, и хозяйке приходилось трудиться не меньше, чем слугам: она следила, чтобы лакеи не отлынивали от работы и вовремя подавали гостям изысканные яства, чтобы гости не скучали, чтобы ни на миг не прекращалась оживленная беседа.
Усадьба Чатсуорт, Дербишир
В своем салоне Джорджиана расцветала, что пришлось как нельзя кстати для политической карьеры ее мужа. Члены парламента собирали вокруг себя свою клику, и Кавендишу, как и другим политикам, необходима была поддержка членов палаты общин. В свою очередь, их успех зависел от расположения избирателей – мелкопоместных дворян, купцов, зажиточных мастеровых. Даже знатные лорды прикладывали все усилия, чтобы настроить избирателей в свою пользу, и в Чатсуорте ежегодно давали для них приемы. Герцог и герцогиня любезно встречали своих арендаторов, лично здороваясь с каждым и приглашая их к столу. Но если герцогу любезности давались с трудом, его жена умела очаровать не только аристократов, но и простой народ. В Чатсуорт набивались толпы джентльменов разной степени респектабельности и устраивали веселое провинциальное пиршество. Джорджиана с удовольствием принимала участие в избирательных кампаниях, помогая как Уильяму, так и своему брату Джорджу.
Политика отвлекала Джорджиану от довольно унылой семейной жизни. Все ее иллюзии скоро развеялись. Герцог отвечал на ее пылкие признания холодностью: радости плоти он привык получать от любовниц, общение – от друзей, а жена была нужна для поддержания семейных ценностей и, в особенности, для деторождения.
Джорджиана вздохнула с облегчением, когда настала пора возвращаться в Лондон, где ее скуку могли скрасить друзья. Лондонцы тоже успели соскучиться по очаровательной герцогине и считали дни до ее возвращения.
«Она так прекрасна, так мила, так проста в обращении, что я просто влюблена в нее, – восторгалась художница Мэри Делани. – Я надеюсь, что она просветит и смягчит сердца своих современников!» Даже старый циник Гораций Уолпол поддался ее шарму: «Герцогиня Девонширская затмевает всех. Она достигла успеха, даже не будучи красавицей, но ее молодость, изящная фигура, мягкая доброжелательность… делают ее настоящим феноменом».
В Лондоне равнодушие герцога не так бросалось в глаза: для светских супругов считалось дурным тоном проводить слишком много времени в компании друг друга. Уильям до 5 утра засиживался в своем клубе «Брукс», где заказывал одно и то же блюдо – жареную баранью лопатку – и с непроницаемым выражением лица играл в карты. Джорджиана развлекалась в одиночестве, посещала приемы, совершала променады в парке, ходила в оперу – все, что угодно, лишь бы не просиживать в одиночестве в Девоншир-хаусе.
