Рудольф Яковлевич вытянул шею и оглянулся на дом.
— Маленький!… Эй, Маленький! Покажись нам, друг мой!
Никто не появился.
— Не хочет. Это существо с характером… Ну, познакомитесь позже. Еще раз мерси за подарок… — И Рудольф Яковлевич, сутулясь, пошел к дому. Винька подумал, что полуботинки у него, как у Остапа Бендера из растрепанной книжки, которую они втроем, с Людмилой и Колей, весной читали вслух и хохотали.
Винька решил, что сейчас возьмет “Золотого теленка” в блиндаж и будет перечитывать при свечке самые смешные страницы. Пока не захочет спать.
Но сначала имело смысл наведаться в дощатую будочку, что стояла на отшибе, за калиткой. Винька двинулся по тропинке. Дверь у будочки открылась, и навстречу вышел… Винька сперва подумал — мальчишка.
Странный мальчишка. Нормальные пацаны не ходят в отглаженных светлых брюках модного покроя. Особенно такие небольшие. Кроме шикарных брюк, на маленьком незнакомце были крохотные лаковые штиблеты (они блестели даже в пасмурном свете) и белая, тоже модная тенниска. И прическа была не ребячья — гладкая, с косым пробором.
Винька догадался почти сразу. А когда сблизились — понял окончательно: не мальчик… а будто герой из романа “Патент АВ”. Лицо — молодое, но явно взрослое. И чуточку обезьянье.
Винька невольно сбавил шаг. Лилипут остановился в двух шагах. Сказал злым голоском:
— Ну, чё пялишься? Не видал уродов?
Винька совладал с собой.
— Я не пялюсь. И ты вовсе не урод… И… по-моему, я тебя ничем не обидел.
Ему самому понравилось, что ответил он с таким спокойным достоинством. Хотел Винька обойти карлика и двинуться дальше, по своим делам. Но от калитки донеслось:
— Эй, Маленький! Вот ты где! Идем, нам пора! — Рудольф Яковлевич хотел взять подошедшего лилипута за плечо, но тот увернулся. — Винцент, это мой творческий помощник, очень артистическая личность. Зовут его Ферапонт! Оригинально, не правда ли?
Поскольку Винька и Ферапонт смотрели набыченно и молчали, Рудольф Яковлевич заговорил опять — тонко и громко:
— Ладно, познакомитесь позже! А пока нам пора! У нас небольшая дополнительная гастроль в ресторане “Сибирь”. Так сказать, для поправки финансовых обстоятельств!.. Маленький, идем…
И они пошли вдоль забора на Зеленую Площадку. А Винька — куда хотел.
А потом в блиндаже, при свете огарка, Винька лежал с книжкой, но читал мало, больше раздумывал. Не понравился ему этот иллюзионист Цим-мер-кнабе (язык сломаешь, пока выговоришь). Белые мячики, которые он вытаскивал изо рта, напомнили о другом мячике — черном, с дыркой.
А что, если этот дядька — дух Тьмы, который притворяется артистом?.. Недаром он болтал о всяких колдовских делах. О том, что “комета” — ключ к каким-то событиям. Наверняка — нехорошим.
“Глебка, как ты думаешь?”
Но Глебки рядом не было.
Винька рассердился на себя. “Сам себе забиваешь голову дурью, а потом дрожишь!”
Конечно, все это была чепуха! Но все же Винька опять решил обратиться с молитвой к Солнышку. Правда, Солнышка не было видно, однако услышать Виньку оно все равно могло.
Винька не стал выходить из блиндажа, прочитал заклинание прямо на топчане. Но зато очень старательно, ничего не забыл.
ФЕРАПОНТ
1
Винька проснулся в блиндаже от запаха папиросного дыма. Запах сочился в щели рогожного полога. В них же сочился свет солнечного утра.
Винька откинул отсыревшие рогожи и высунул голову. Ночью прошел последний дождик, и теперь блестела трава.
Пониже Винькиного жилища была скамейка (он сам вкопал там два полешка и прибил к ним доску). На скамейке сидел Ферапонт. Сидел среди мокрой травы и глины, на грязной доске, ничуть не заботясь о своих светлых брючках и лакированых башмачках. И курил.
Он обернулся. Они с Винькой встретились глазами. Ферапонт небрежно сказал:
— Ну, чего смотришь? Иди, посиди рядышком.
Винька поддернул трусы и, ежась, вылез в прохладу. Спустился, независимо сел на другой конец лавочки. Солнце сразу пригрело плечи.
Из брючного кармана Ферапонт вынул блестящий портсигар. Со щелчком откинул крышку.
— Хочешь?
Винька помотал головой.
— Небось, еще и не пробовал? — сказал Ферапонт. Без насмешки, скорее добродушно.
— Пробовал. В лагере. Там все пробовали. Противно сделалось, я больше не стал… — Винька чувствовал, что честная независимость сейчас уместнее хвастовства.
Ферапонт покивал, защелкнул портсигар.
— Ну и правильно. И не привыкай.
Взрослые манеры его не вязались с тонким квакающим голоском. Винька чуть усмехнулся:
— А сам-то зачем привык?
Ферапонт не обиделся, не огрызнулся. Выпустил из губ дымок.
— Должна же быть в жизни хоть какая-то радость.
Винька подумал и осторожно спросил:
— А у тебя… что ли, больше ни каких?
Ферапонт бросил вниз окурок и сплюнул. Попал на брючину, сорвал лопух, вытер. И смотрел перед собой.
Винька пожалел о своем вопросе. О глупом. Из романа “Патент АВ” он и так знал, что у лилипутов радостей в жизни нет. Ни у бедных, ни у богатых. Даже лилипут— миллионер, который мог купить все на свете, готов был отдать до последнего цента, чтобы стать нормальным человеком… И стал! Благодаря чудесному лекарству. Но это фантастика. А чем утешить настоящего карлика (который, к тому же, явно не миллионер, хотя и не бережет дорогие брюки)?
Винька проговорил нерешительно:
— А когда выступаешь, это разве не радость? Тебе же аплодируют. Бывает же это… артистический успех. — И подумал: “Сейчас, наверно, опять плюнет. И обругает”.
Но Ферапонт лишь потер ладошками взрослые щеки (а локти поставил на колени). И объяснил:
— Аплодируют за то, что ростом им по колено… Какой я артист! Это Рудольф… воображает себя знаменитостью. А я у него на подхвате. Давно бы ушел, кабы знать, куда…
— А что? Он… плохой? — несмело поинтересовался Винька.
— Да ну его в… — Ферапонт четко сказал, куда именно “ну” иллюзиониста Циммеркнабе, встал и не оглядываясь начал подниматься к дому.
А Винька посидел еще с полминуты и решительно сбежал вниз, к Туринке. Там он вдоль кустов добрался до бочаги, окунулся. Вода с утра была холодноватая. Винька попрыгал на мостках, вытряс из ушей воду и пошел к “хуторку”.
Бабушка ходила между грядок. Винька лег пузом на изгородь.
— Баба Саша, здрасте! Кудрявая еще спит?
— Да что ты, Вин ю шка! Раным рано опять ушли с мамой в поликлинику. От ленинградского доктора письмо пришло, торопит. Скоро поедут… Велел он все анализы готовить и ходить побольше, ножку разрабатывать.
