А когда лето сдалось и начали перепадать зябкие дожди, ребята все равно прибегали на Институтские дворы, потому что отсюда был близкий путь к дядюшке Лиху.
Лихо Тихоныча навещали не реже, чем раз в неделю. А кое-кто и чаще. Например, Костя (но он об этом не распространялся). Когда приходили большой компанией, усаживались за щелястым столом, устраивали чаепитие. Потом шли в «колесный зал».
Колесо завораживало. В мерцании полупрозрачных спиц, в клочьях разноцветного тумана ощущалось дыхание иных пространств. Особенно когда в тумане возникали видения нездешних стран. Так оно и должно было быть!
Это объяснил Тюпа.
Когда Тюпа первый раз пришел сюда с ребятами, он долго стоял у Колеса, шевелил толстыми губами. Потом обвел всех задумчивым (ну прямо нездешним каким-то) взглядом и сказал:
— Гироскоп… — Это он будто себе самому сказал, а не тем, кто рядом. Но те потребовали объяснений. Особенно Сега и Костя.
Тюпа растолковал, что гироскоп — это диск или волчок, который при быстром вращении стремится удерживать в пространстве заданное раз и навсегда положение. «Хоть вся галактика перевернись кверху ж… жизненными центрами, он все равно останется в своей плоскости…»
— Зачем? — сказал Костя.
— А вот затем, — строго, непохоже на себя, ответил Тюпа. — Всемирный закон природы. Нас не спросили, когда его подписывали…
— Хорошо, если бы и у людей так, — вырвалось у Белки, и она тут же застыдилась своего «философствования». Глянула на Костю, думая, что он опять спросит: «Зачем?» Но Костя спросил о другом:
— Тюпа, а какая у него задача, у гироскопа? Вот у этого?
— А я откуда знаю…
Но скоро он узнал. Вернее, догадался «с практически полной долей вероятности» (так он выразился). Во время второго визита к Лиху Тюпа долго стоял у Колеса, разглядывая его с ребра. Потом вытащил из кармана туристический компас с откидными планками пеленгатора. Поглядел сквозь этот пеленгатор вдоль Колеса. Поскреб затылок. Долго молчал и наконец выговорил с не свойственной ему робостью:
— Ребята, а это ведь стабилизатор…
— Чего? — недовольно откликнулся Драчун. Он не любил непонятностей.
— Правильный вопрос: стабилизатор «чего»… — заметил Тюпа уже увереннее. — Об этом и речь.
— Стабилизаторы бывают у самолетов, — недовольно сказал Драчун.
— Стабилизатор — это устройство, которое удерживает «чего-нибудь» в заданном этому «чему-нибудь» положении. Гироскоп может служить прекрасным стабилизатором…
— Ну и… — проговорил Костя, пряча за снисходительным тоном нетерпение.
— Ну и… — слегка передразнил его Тюпа. — Дело в том, что плоскость данного гироскопа в точности совпадает с направлением одного из векторов треугольника, который образует конфигурацию Институтских дворов. А точнее — даже двух. Третьего и четвертого. Того, который с этим третьим совпадает и придает нашему треугольному пространству характерные для него аномальные свойства и дополнительные категории…
Тюпа, когда выражался так, вовсе не важничал. Просто язык институтских и школьных семинаров въелся в него настолько, что говорить иначе было трудно. Да и как простыми фразами объяснишь явления аномальной природы многомерных выгнутых пространств…
Впрочем, Тюпу более или менее поняли — не первый раз речь шла о таких вещах. Разве что Дашутка нисколечко не разбиралась в этих вопросах. Да еще тряпичный кок Пантелей. Пантелея не волновали хитрости мироздания. Ему просто хорошо было в мягких лапах у дядюшки Лиха. Он боком прижимался дядюшкиному пузу из мешковины и глазами-пуговицами поглядывал то на него, то на друга Костю. Лихо и Костю он любил теперь одинаково… Впрочем, кто знает! Может быть, Пантелей уже понимал кое-что в альтернативной физике и математике, просто не говорил. Он понемножку осваивал человеческую речь, но вступать в беседы еще стеснялся…
Зато сам Лихо Тихоныч активно обсуждал с Тюпой теорию гироскопа-стабилизатора. Идея, что Колесо удерживает в заданном положении очень важный вектор многомерного пространства, пришлась ему по душе.
— Недаром, значит, меня определили в смотрители, — со скромным удовольствием подводил итог Лихо. — Не зря я тут днюю-ночую. Функция у колесика, выходит, очень даже масштабная. Может, даже связанная с космосом… — При этом он приподнимал шапку, и под ней открывалась лысина, похожая на верхнюю корку белого каравая (прямо под лысиной блестели глаза, а больше ничего не было видно). Лихо потирал «каравай» тряпичной ладонью и покряхтывал. Посторонним показывать лысину Лихо не любил, но хороших знакомых не стеснялся.
Поговорив о хитростях векторов и пространств, ребята дружно подталкивали Колесо, и стеклянные спицы начинали искриться сильнее…
Однажды за ребятами увязалась к Лихо Тихонычу Луиза. Просто муркнула и пошла следом. Ну пошла и пошла, прогонять было невежливо. Да и с какой стати? Что плохого, если умная, знакомая с четырехмерными хитростями кошка поглядит на Колесо?
Луиза долго сидела перед Колесом как зачарованная.Затем… затем выкинула фокус, похожий на тот, что показывала с шаром Пространственного Абсолюта. Она с места сиганула в гироскоп! Размазалась в воздухе черной полосой и оказалась внутри обода, между спицами!
— Батюшки-светы… — Лихо всплеснул большущими ладонями, как перепуганный деревенский дедушка. — Да как же она… через такую защиту!
— Она умеет, — с удовольствием сказал Сега. — Да ведь и Тюпа умеет!.. Тюпа, ты смог бы туда пролезть?
— Теоретически смог бы, — согласился Тюпа. — А практически я там сразу застряну. И Колесо остановится, потому что произойдет смещение тяжести…
— Тогда не надо, Тюпа, — попросила Дашутка.
— Не буду, — пообещал Тюпа.
Луиза между тем повела себя как белка в колесе. Она изящно побежала вверх по стеклянным зубчикам-ступеням. То есть она стремилась вверх, а на самом деле из-за вращения обода оставалась на месте. И ее это, кажется, веселило. А Колесу такое дело, видимо, нравилось. Оно даже слегка увеличило скорость, и шорох его сделался заметнее. Все смотрели, приоткрыв рты.
Луиза побыла внутри гироскопа с минуту и, довольная произведенным эффектом, прыгнула обратно.
— Мр-р? — сказала она вопросительно. То есть «ну как?».
— Во! — показал ей палец Драчун.
С тех пор Луиза повадилась ходить с ребятами к Лихо Тихонычу. Несколько раз еще прыгала в гироскоп, но чаще просто сидела перед ним и смотрела на возникающие в цветных пятнах картинки. Возможно, в ее голове рождались какие-то свои теории пространств. Иногда рядом с Луизой сидел на корточках Сега. Что-то неслышно шептал в кошачье ухо.
— О чем это ты с ней? — спросил однажды Вашек слегка ревниво.
— Пока секрет, — важно сказал Сега.
Однажды, когда пили в каморке у Лиха чай (а Луиза сидела на посудной полке рядом с Пантелеем и грызла горбушку копченой колбасы), под потолком со звоном откинулась оконная створка и возник Владик Пташкин.
