Вовка сказал не оглядываясь:
— Про создание Вселенной множество разных сведений. Я слышал одну такую… теорию. Там… Сперва Великий Строитель создал ровное темное пространство. И вдруг в этом пространстве зашевелилась одна его часть и превратилась в злое существо. Чтобы разрушать то, что будет строиться дальше. Великий строитель пустил в это существо стрелу, и на остром наконечнике стрелы зажглась искра. И вот эта искра сделалась нашим миром…
«А поскольку в искре горела идея уничтожения, то в мире до сих пор достаточно боли и зла…» — подумалось мне. Но подумалось мельком. А главное — о другом, о том, что Вовка опять заговорил про свое «Там». И чтобы увести его от этого, я похвалил:
— Ты здорово управляешься с игрушками… Он крутнулся ко мне.
— Сам не знаю почему. У меня компьютера никогда раньше не было, я только в школе маленько пробовал… А здесь, наверно, это… ин… тун…
— Интуиция?
— Нуда!.. Ваня, а давай завтра снова погуляем! А?
— Давай! — сразу сказал я. — Конечно!
— И давай… знаешь что? Сходим в Косой переулок… где мой старый дом…
Часть вторая
КАРУЗА-ЛАПЕРУЗА
1
Косой переулок лежал на западной окраине, вблизи заросшего лога с речкой Песчанкой. Раньше я в тех старых кварталах бывал всего раза два, да и то мимоходом, а в Косой переулок вообще не заглядывал никогда. Что мне там было делать-то?..
День стоял очень теплый, но без солнца, изредка с серого неба даже побрызгивало.
Мы добрались почти до места на попутной «копейке» пенсионера-садовода. Оказалось, что переулок не косой, а просто короткий. Заборы да лопухи, а строений раз-два да обчелся. Именно так. Раз — это ветхий сарай, выходивший бревенчатой стенкой в переулок, а два — Вовкин дом. И то он прятался за щелястым забором — над кривыми досками видна была лишь поржавевшая крыша и крохотный мезонин, похожий на рубку старинного парохода.
Чуть в стороне забор был прорезан ветхими воротами с накладным деревянным узором. Рядом — калитка с кованой скобой и облезлой известковой надписью: «Косой пер., №1». Калитка заросла понизу дикой ромашкой и осотом. Вовка раздвинул ногами стебли и взялся за скобу. Калитка завыла, как Баба Яга, которой наступили на здоровую ногу.
— Не бойся, Иван, там никого нет… — Вовка надавил на калитку плечом и шагнул во двор. Я за ним.
Двор зарос низкими густыми кленами. За ними пряталось крыльцо с двумя ступенями. На двери (тоже с облупленным деревянным узором) висел могучий замок, явно девятнадцатого века. Вовка покачал его, оглянулся.
— Старый, бабушкиной бабушки. Смотри, даже не заменили его, знают, что нечего воровать… Я в тот раз не заходил внутрь, а сейчас… Давай, а?
— Как? Замок, что ли, сбивать? Не нравилось мне это дело.
— Да не-е… — Вовка упал на четвереньки, далеко, по самый локоть, затолкал под крыльцо руку. Выволок на свет ключ — размером, наверно, не меньше, чем у Буратино, только не золотой, а ржаво-железный. — Во, запасной. Он всегда там был…
Замок под напором ключа завизжал, как прижатая в ловушке крыса. Вовка снял его, потянул дверь, она открылась с недовольным чавканьем.
— Вовка, а если придут новые хозяева?
— Ну с какой стати они придут именно сегодня?! — отозвался он с неожиданно звонкой обидой. — С зимы их тут не было, и вдруг как по заказу, да?
— Так всегда бывает в историях с приключениями, — неловко отшутился я. И понял, что дальше спорить не следует. Ясно, что Вовке очень хотелось побывать в доме. Ведь из-за этого он и согласился на «земную командировку». Ну да, из-за меня тоже, но это «по долгу службы». (Кто я ему, в конце концов? Незнакомый дядька с дурацкими взрослыми проблемами…) А сюда он — по зову души. Но тогда я-то ему здесь зачем?
Мы оказались в сенях, здесь было полутемно. Пахло грибком и прелой рогожей. Вовка с лязгом уронил на половицы замок с ключом, прикрыл за нами дверь. Стало совсем темно. Вовка уверенно шагнул вперед, потянул еще одну дверь.
— Входи… — Он щелкнул у косяка выключателем, но электричество не работало.
Вовка сдернул и сунул в карман бейсболку. Окна снаружи были забиты досками, однако оставались большие щели, в воздухе висел серый полусвет.
Видимо, здесь была кухня. Светилась облезлой побелкой русская печь, косо торчал в углу стол с покосившимся круглым самоваром. Высоко в углу мерцала медным окладом иконка с неразличимым ликом. Вовка постоял, подняв лицо, и быстрым движением, как в субботу на кладбище, перекрестился на иконку. Потом погладил самовар и шагнул еще к одной двери.
За дверью оказалась комната с круглым столом и смутно отражающим полутьму зеркалом-трюмо. В простенке висела большая картина под стеклом — не разобрать, что на ней. Чуть бликовала изразцами плоская печка. Несколько опрокинутых стульев лежало у стен. Вовка поставил их. Сел на один, приподнял колени, покачал ногами.
— Видимо, дом продали со всем имуществом… — сказал я, чтобы не молчать в печальных сумерках.
— Видимо… — вздохнул Вовка. Поднялся, шагнул еще к одной двери. — А там жила бабушка… а потом тетя Света. — И не вошел, встал на пороге.
Я через его голову различил за дверью старинную кровать с тускло блестящими шариками на спинках. Вовка резко качнулся назад, сделал несколько шагов спиной вперед. Оказался у дверцы, оклеенной обоями, как и стены (я ее сразу и не различил).
— А вот здесь жил я! — сообщил он повеселевшим голосом. И нырнул в проем. — Входи!
Здесь было гораздо светлее — на широком окне всего одна доска.
— Остальные доски ты, наверно, отодрал в прошлый раз, — догадался я.
— Ага! Чтобы заглянуть. Я не удержался, спросил:
— Вов, а почему ты в тот раз не пошел внутрь?
— Думаешь, забоялся один? Вовсе нет! Просто… ну, печально было одному. С тобой лучше…
«Значит, все же я не совсем чужой дядька…»
— Да, я понимаю, что печально было…
«Да и теперь, наверно, невесело…»
Но сам я печали уже не чувствовал. Чувствовал нечто другое… Меня постепенно окутывало то, что называется современным словом «аура». Аура старинного дома. В ней неслышно и незримо сохранялась жизнь многих людей, которые обитали здесь в прошлом, а возможно, и в позапрошлом веке. Жизнь была, наверно, нелегкая, но добрая. Та, что дает человеку ощущение родной крыши, прочности и уюта. И понятно, почему мальчик Вовка Тарасов привязался к этому дому своей одинокой душой…
Была аура и в комнате Вовки — своя, мальчишечья. Сплетенная из радости летних каникул, футбольных побед на соседнем пустыре, предчувствия интересных фильмов, которые можно посмотреть после ужина, и книжки о космических пришельцах, взятой у приятеля «только на два денька». А еще — из ощущения громадных тайн и манящей загадочности мира, которая то и дела касается мальчишечьей души: «Почему на свете всё именно так! Вселенная — как она появилась? Что такое Время и Бесконечность?..» Это все я помнил по собственному детству: и ежедневные заботы ребячьего быта, и томящее любопытство перед загадками необъятного мироздания… Вовка теперь гораздо ближе к этим загадкам, чем все живущие на Земле. Но не слишком ли рано? И так ли уж близко? Какой-то первый слой, а их, скорее всего, великое число…
