Тот снова улыбнулся:
— Нет. Я понимаю, что обязан ответить вам на некоторые вопросы.
— Вот именно, — сказал Яр.
— Хорошо. Спрашивайте.
— Спрашиваю. Что такое нашествие?
Тот поморщился. Яр не ожидал, что это неподвижное лицо способно на такие гримасы. Казалось, от щёк и подбородка сейчас посыплется потрескавшаяся глазировка. Нет, не посыпалась.
Тот неохотно сказал:
— Нашествие — это просто побочный продукт эксперимента.
— Что за эксперимент?
— Но, Ярослав Игоревич… Это крайне сложный вопрос. Извините, но вы можете не понять…
— Как-нибудь.
— Я даже не уполномочен делать такие разъяснения…
— Но вы, по-моему, уполномочены уговорить меня покинуть Планету, — усмехнулся Яр.— А мне не хотелось бы покидать без разъяснений. Я крайне любопытен от природы. Что за эксперимент, в результате которого горят города и гибнут люди?
Тот сказал очень сухо:
— В процессе эксперимента иногда горят целые звёздные системы.
— Ого, у вас масштабы.
— Да, — с еле заметным самодовольством отозвался Тот.
— Тем более любопытно. В чём суть такой обширной деятельности? И цель?
— Цель… Хорошо. — В шелестящем голосе опять скользнуло самодовольство. — Конечная цель — создание мыслящей галактики.
"Псих? — подумал Яр. — Или правду говорит?" (А Игнатика всё не было.)
— Вы можете не верить, — сказал Тот. — Но это правда.
— Допустим… А зачем вам это? Мыслящая галактика…
Тот растерянно, как-то очень по-человечески мигнул.
— Я не понимаю…
— И я не понимаю, — сдерживая злость, сказал Яр.
— Но мыслящая, осознавшая себя галактика — это… высшее достижение… венец прогресса… Извините, но я же предупреждал, что вам трудно будет осознать.
Яр пожал плечами.
— Я осознал. Я даже догадываюсь, что мыслить она должна исключительно по-вашему… Но не вижу смысла. По-моему, каждый человек — сам по себе галактика. Целая вселенная, если хотите. Целый мир чувств, идей… Впрочем, это общеизвестно. Так зачем же убивать столько галактик ради одной?
Тот вздохнул и терпеливо сказал:
— Ярослав Игоревич, это всё красивые слова.
— Отнюдь… Вы что же, полагаете, чем больше линейные масштабы мыслящей материи, тем она совершеннее? — возразил Яр. И подумал: "Игнатик… Да он один стоит десяти галактик. Недаром же своей выдумкой пробил пространство… Чёрт возьми, но где же он?"
Гладколицый Тот, судя по всему, угадал мысли Яра. Или прочитал?
Он проговорил с досадой и довольно искренне:
— Кто же знал, что у мальчишки такие способности? Он шутя делает то, что нам удаётся после колоссальных усилий. Да и не всегда удаётся к тому же…
— Просто он очень верит в сказки, — сдержанно сказал Яр. — Галактика сказок… А вы пришли, сожгли его город, убили его друзей. Могли убить и самого… В давние времена это называлось чётко — фашизм.
— Не слыхал, — сказал Тот.
— Это не меняет сути.
— Но вы и сам не такой уж гуманист, — заметил Тот. — Зачем-то же носите пистолет.
— Чтобы защищать "галактики", — не растерялся Яр. — От всяких экспериментаторов… Кстати, любопытно узнать: кто вы такие? Жители Планеты или принесло вас откуда-то?
— Простите, Ярослав Игоревич, но про это я в самом деле не могу…
— И не надо, — устало сказал Яр. — Как-нибудь докопаюсь. В конце концов, ничего оригинального в вас нет. Ещё в древние эпохи всякая нечисть прикрывалась словами о прогрессе.
Тот натянуто улыбнулся:
— В древние эпохи… Какой вы всё-таки ребёнок. Видимо, поэтому и нашли общий язык с теми четырьмя.
"Ах ты, гад", — тоскливо подумал Яр. Но спросил вежливо:
— Кстати, чем мы вам помешали? И почему вы как чумы боитесь числа пять?
— Но, Ярослав Игоревич…
— Что? Не уполномочены отвечать?
— Хорошо, я объясню. Население многих планет не может понять сути эксперимента, сознание гуманоидов цепляется за привычный образ жизни. Люди начинают мешать нам. Чаще всего это не страшно. Однако опыт показал, что иногда в обществе создаются молекулы активного сопротивления. На данной планете — честное слово, не знаю почему — это, как правило, группы из пяти человек. Закон природы какой-то… Конечно, и они почти не страшны. Но если в такой пятёрке один умеет связывать разные пространства, а другой — разведчик космоса… Видите, я с вами откровенен.
— Весьма, — сказал Яр. — Но чего вы боитесь т е п е р ь? Нас не пятеро, нас осталось только двое.
Тот растерянно мигнул.
— Ну… всё равно. Присутствие человека из другого мира… В конце концов, это незаконно. Что вам здесь надо? Мы же не лезем в ваше пространство.
— Вы пробовали, — уверенно сказал Яр. — Не получилось.
— Да, — согласился Тот. — Но теперь уже не пробуем. И вы тоже оставьте нас.
— Хорошо, — сказал Яр. Неожиданно для себя. И без уверенности, что говорит правду. — Я уйду. Только вместе с мальчиком.
— Это невозможно, — быстро ответил Тот.
— Почему?
— Это сложный вопрос…
— Вы уже заметили, что я люблю ясные ответы.
— Отвечаю ясно. Вы вдвоём представляете ось, которая соединяет разные пространства. Нам ни к чему такая связь. Мальчик в любое время может вернуться и привести с собой кого угодно.
— А вы боитесь…
— А мы не хотим осложнений… Да и зачем мальчику уходить с вами? Что он будет делать в вашем благоустроенном мире?
"Это вопрос", — подумал Яр.
— Он и не согласится. У него есть причины, чтобы не покидать Планету, — сказал Тот.
"Возможно", — подумал Яр. И вздохнул:
— Тогда мы с вами не договоримся.
— О чём?
— О господи! О моем уходе.
— Но вы обещали!
— Я? Когда?
Тот задумчиво покачал трубу отопления. С неё посыпалась ржавчина. Тот заговорил жёстко — в голосе не шелест песка, а хруст щебёнки:
— Вы ставите нас перед необходимостью принять жёсткие меры.
— Вы сумели напугать мальчика. Меня испугать труднее.
— Я не пугаю, а информирую, — с грустной ноткой сообщил Тот.
— Кстати, о мерах… Зачем вы так возитесь со мной? Что такое ещё один человек при ваших-то масштабах? Почему вам попросту не прихлопнуть меня?
— А зачем… лишние жертвы…
