– Ну и правильно не стал, – рассудил Матвей. – А то собирали бы тебя по частям…
– Вот видите! Вы меня совершенно не воспринимаете всерьёз!
– Мы тебя хорошо воспринимаем, – заверил его Андрюша. Но глаза Олика уже сверкали слезами и решительностью.
– Хорошо! Я докажу! Сейчас! Вот возьму и прыгну!..
– Шеста нет, – предупредил Сеня. — Марконин папа спрятал, чтобы мы шеи не посворачивали.
– И не надо! Я и без шеста прыгну! С разбега! – Олик бросился к лестнице и вмиг оказался на плоской крыше пристройки дома.
– Держите олуха, а то он и правда прыгнет, – сумрачно приказал Матвей. Антошка и Сеня кинулись на крышу. Они успели чудом. Только потому, что Олик, яростно разбежавшись, в последний миг притормозил перед разверзшейся пропастью. Потерявши скорость, он обязательно бы угодил в эту пропасть, но Антошка и Сеня четырьмя руками ухватили его за матроску. И Олик повис, вскрикивая, взбалтывая ногами и теряя сандалии.
Он был совсем легонький, держать его не составляло труда. И, прежде чем вернуть незадачливого прыгуна на твёрдую поверхность, Сеня оглядел с высоты окрестности. И… чуть не задохнулся от негодования.
– Маркони! Вы смотрите, что он делает!
Маркони делал возмутительное! Вместо того чтобы работать над транслятором, он – непривычно отутюженный и причесанный, в костюме и белой рубашечке – стоял в квартале от дома, на углу Гончарной и Лесной, и держал букетик. С крыши это было видно отлично.
– Глорию ждет, тунеядец!
– Где? – Антошка вертел головой.
– Да вон же! – Сеня отцепился левой рукой от Олика и вытянул палец. Он не ждал, что и Антошка освободит одну руку. А тот опять сказал “где” и поднял ко лбу козырек ладони. Для двух рук даже легонький Олик оказался грузом чрезмерным. Его матроска вырвалась из Антошкиных и Сениных пальцев. С криком раненой чайки Олик ухнул в глубину. Всё это случилось в один миг.
К счастью, бедняга не угодил ни на кирпичи, ни в колючки. И пролетел мимо Андрюши, который внизу пытался подхватить и спасти друга от гибели. У бревенчатой стены стояла бочка с цветущей от старости дождевой водой…
Когда Олика вытащили, он был похож на размокшую папиросу. Икал, вздрагивал и молчал. Матвей деловито ощупал его и пришёл к выводу:
– Цел…
Антошка оглядел всех и прочувствованно сказал Олику:
– Какой ты молодец. Я бы ни за что не решился прыгнуть в бочку с такой высоты.
Олик снова икнул. С него текло. Сеня скомандовал:
– Андрюшка, раздевай его и суши! Остальные за мной!
И уже на бегу он разъяснил, в чём дело. Теперь была задача поймать Маркони на месте преступления, прочистить ему мозги и заставить вновь заняться транслятором.
Но когда они примчались на перекресток, Маркони уже не было.
– Может, вам показалось? – усомнился Матвей. Антошка признался:
– Я почти не разглядел. Не успел.
Но Сеня сказал:
– Я точно видел! Стоит с цветочками! С голубыми… Пойдём его искать!
– Не надо, – тихонько попросила Варя. – Сейчас он всё равно не в том настроении. Не будет заниматься транслятором…
– Не будет! – чересчур шумно возмутился Сеня. – А если старт сорвётся? Что, Антошке так и загорать на Земле до конца дней?
– А разве транслятор не готов? – удивился Антошка. Он-то ничего не знал о технических трудностях. Тут все смутились. Сеня скованно объяснил:
– Вообще-то он готов. Но, понимаешь, нужна ещё кое-какая отладка. И ежедневное наблюдение, чтобы держать наготове…
Матвей находчиво поддержал его:
– Мы заставляем Маркони работать, чтобы он поменьше о своей дурацкой любви думал.
– А почему его любовь – дурацкая? – спросил Антошка. Все переглянулись и задумались. В самом деле, почему?
– Потому что делу мешает, – буркнул Матвей.
– И потому что безнадежная… – грустно сказала Варя.
Антошка помолчал и спросил опять:
– А то, что безнадежное, всегда дурацкое?
Матвей повертел головой.
– Спроси чего попроще…
– Ладно, – покладисто отозвался Антошка. – Что такое любовь?
Матвей присвистнул.
– Ты когда-то про это уже спрашивал, – напомнил Сеня.
– Но я так и не понял.
– И не надо, – утешил Матвей. – Здоровее будешь.
Варя подавила очередной вздох:
– Этого никто не понимает…
Тогда Антошка задал новый вопрос:
– А что лучше: любовь или дружба?
Стараясь не смотреть на Варю, Сеня бодро объяснил:
– Конечно, дружба! Она надежнее. И лучше. От любви люди голову теряют, а от дружбы никогда.
– Иногда теряют, – возразил Антошка. – Олик вон чего учудил, когда испугался, что у него друзей не станет.
Все опять хихикнули, но как-то неуверенно. Антошка же на ходу взял себя за локти, съежил плечи, по-птичьи глянул на друзей, опустил голову. И проговорил тихо:
– А я тоже… Теперь не знаю, как быть. И домой хочется ужасно, и как подумаю, что отсюда улетать… прямо хоть плачь опять…
Снова все притихли. Потом Матвей неловко утешил:
– Это ведь ещё не скоро. Через полтора месяца, даже больше…
– Я знаю. Но всё равно…
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Космос и морковка
Сеня не ошибся. Маркони в самом деле стоял на углу и ждал Глорию. И дождался. Но свидание получилось таким коротким, что ребята просто не успели.
…Глория жила на Лесной, в середине ближнего квартала. И Маркони прекрасно знал, когда она выходит из дома, чтобы отправиться к своей подруге Анастасии. Вдвоём они готовились поступать в театральное училище. Раньше Маркони не решался поджидать Глорию на улице, но сейчас любовная тоска взяла верх над робостью, да к тому же был и повод: Маркони узнал, что на днях даме его сердца исполняется семнадцать лет.
С букетиком васильков, купленным у торговки на автобусной стоянке, и с замиранием в душе Маркони ждал. И вот Глория появилась. Но только не из калитки, а из-за угла. Что-то изменилось в её распорядке. Она шла не от дома, а домой – видимо, с рынка. Помахивала сумкой, из которой торчали хвосты зелёного лука и морковная ботва. Но даже с этой базарной сумкой и в домашнем клетчатом платьице Глория была прекрасна, как фея. Маркони часто задышал, суетливо поправил очки, зажмурился и шагнул навстречу с тем же чувством, с каким шагают с парашютной вышки.
Потом он открыл глаза.
Глория стояла перед ним и светилась.
