И я повел по затвердевшему звездному небу тонким режущим лучом. Показалось даже, что твердь зашипела. И в ней осталась золотая щель!
Я удлинил щель, и она стала килевой балкой клипера!..
Я нарисовал острый стремительный корпус и длинный бушприт. Над бушпритом — узкие треугольники кливеров. Над корпусом выстроил нижние четырехугольные паруса, а выше — марсели, брамсели, бом-брамсели. В полукруглых просветах между парусами прочертил вертикальные линии — мачты и стеньги. Между мачтами натянул треугольные стакселя…
Главное сделано, остальное потом! Я еще раз обвел послушным лучом внешние контуры клипера. Вцепился взглядом в корабельный силуэт и… дернул его на себя.
Фигура клипера — словно вырезанная из черной фанеры — опрокинулась и отлетела в сторону, пропала… В небе засиял золотой корабль!
Вернее, окно в форме корабля.
И в это окно хлынул поток Мирового Света.
Я перепуганно охнул: не надо столько, нужна лишь частичка этих лучей. Я замахал ладонями — будто хотел заслонить окно. И оно послушно затянулось чернотой со звездными проколами… Нет, проколов уже не было. Опять висели гроздьями привычные звезды.
А свет, что успел влететь в «корабельную прорезь», никуда не девался. Он висел перед нами желтой горящей глыбой. Как янтарный астероид, внутри которого включили множество ярких ламп. А по форме астероид был почти что готовый клипер…
4
Я сделался героем. Все меня хвалили, хлопали по плечу. Голован придумал большой орден «Великого Корабельного Мастера первой степени» и прицепил мне на рубашку.
Но корабль, конечно, еще не был готов. Это была лишь грубо обработанная глыба света, из которого следовало сделать настоящий космический клипер. Как говорится, «довести до ума».
И мы доводили!
Можно, разумеется, спросить: а зачем столько хитростей? Не проще ли было поднапрячь фантазию и за минуту придумать готовый корабль? Но одно дело выдумка, вроде Донино-го цирка, а другое — клипер, построенный из лучей Мирового Света. Он-то не фантазия, он создан из всех энергий Вселенной. Он должен выдержать всё, что выпадет нам в дальнем-дальнем пути? и привести нас к настояшим открытиям…
Конечно, главная работа досталась мне. Тут уж пригодились все мои знания судомоделиста. Я придумывал для парусов тончайшую и прочнейшую золотую ткань, натягивал от мачт к бортам ванты и бакштаги, проводил через блоки шкоты, фалы и топенанты.
Но и для других нашлись дела.
Локки на носу под бушпритом соорудил фигуру шестилапого пернатого ягуара — какого-то персонажа из легенд народа Цтаанатаиннакоа-ката.
Минька и Аленка украшали орнаментом из янтарных листьев корму и борта. Голован и Кирилка придумывали много-лапые якоря, чтобы во время путешествия можно было остановиться, зацепившись за подходящую планету.
Коптилка и Доня проделывали в фальшборте квадратные люки и устанавливали перед ними корабельные орудия — карронады — на тот случай, если Рыкко Аккабалдо или кто-нибудь другой вздумает чинить нам козни. Для карронад они изобрели ядра с начинкой из такой могучей сжатой энергии, что едва ли Рыкко сумеет в ответ придумать подходящую броню.
Мачты и весь рангоут, обшивку корпуса и палубные доски мы сделали будто бы из дерева. Но это было особое дерево, с золотистым отливом. Оно светилось изнутри медовой желтизной. Ясно, что такая «древесина» никогда не рассыплется, она ведь из Мирового Света!
Хорошо, что в здешнем мире строительство всегда идет быстро. Главное, все придумать как надо, а потом повел ладонью или просто мигнул — и готово! И тем не менее мы работали целую неделю (если считать по тому, сколько раз ложились спать). И наконец — вот он, наш клипер!
Мы смотрели на него с новой, незнакомой до этого момента радостью. Я видел, как он крошечными золотыми корабликами отражается в глазах моих друзей. Даже Сырая Веранда улыбнулась, хотя она одна ничего не делала на строительстве, только поглядывала со стороны. Говорила, что «никаких корабельных фантазий» в голове у нее нет.
Единственное, чего мы не придумали, это название клипера. Спорили, спорили, а потом решили, чтобы никому не стало обидно: пусть будет просто «Корабль». Потому что все равно никаких других кораблей (так мы думали тогда) в обозримой части Вселенной не встречается.
Зато флаг у нас получился замечательный — такого во всех флотах, на всех планетах никогда не было, это уж точно. Придумал флаг Минька Порох (при этом он почему-то застеснялся), и мы его радостно одобрили. На золотом полотнище — бело-синий полосатый жираф Алик.
Пока мы строили клипер, Алик все время был с нами. Смотрел на корабль синими глазами-пуговками. А мы то и дело поглядывали на Алика. Посмотришь на него, и появляется… надежда какая-то, что ли…
Так уж получилось, что в корабельных делах главным оказался я. Наверно, поэтому Коптилка именно у меня и спросил:
— А куда будет первое путешествие? Зачем?
Вот тебе и на!
Я был уверен, что это дело уже решенное. Но оказалось: все так увлеклись строительством клипера, что о цели путешествия не думали. Я переглянулся с Голованом — уж он-то помнит! И Голован объявил:
— Конечно, на собачью планету, за щенком для Аленки! Помните, она о нем мечтала? Да и все мы… Рыкко проболтался, что такую планету можно открыть лишь в путешествии на корабле.
И наши друзья шумно одобрили эту идею. Нам казалось, что живой щенок — это такое великое дело! Он будет прыгать с планеты на планету, весело тявкать на Рыкко, играючи хватать нас за штаны и за пятки и лизать наши щеки и подбородки…
Ради этого стоит облететь Вселенную!
Конечно, в космосе не бывает воздушных ветров. Да они и не годились для нас: далеко ли улетишь с такой скоростью. Даже скорость света не годилась. Но в пространствах есть потоки космических излучений, которые в миллиарды раз быстрее света. Вот эти межгалактические ветры и надуют наши паруса.
Итак, мы сделались корабельным экипажем. Я посоветовался с Голованом и объявил всем, что нужна морская форма. По правде говоря, я не был сильно уверен, что нужна, однако появилась причина, чтобы наконец одеть Локки. Хватит ему шастать по пространствам без штанов. И пусть попробует заупрямиться! Отныне у нас флотская дисциплина.
Голован сказал, что лучше всего белые шорты и белые голландки — форменные рубашки с синими воротниками. Как у матросов где-нибудь в тропических морях. И никто не спорил (даже Локки). Коптилка добавил только, что нужны еще белые береты с синими шариками на макушках — как у французских моряков из песенки «В Кейптаунском порту с какао на борту «Жанетта» поправляла такелаж». Никто опять не возражал, только Веранда вздохнула почему-то и отвернулась. Будто с укором. Наверно, подумала: «Вот опять нарушили правило, вспомнили песню из той жизни». А мы, надо сказать, нарушали это правило все чаще. Что-то изменилось в наших обычаях.
