Порой на столичных балах я тайком обменивалась вежливыми поцелуйчиками с ухажерами. А здесь, на опушке леса, отсутствовал даже намек на вежливость или обходительное отношение. Были жажда и жар: каждый из нас словно хотел сделать другого своей собственностью. Когда Седрик оказался надо мной, мое тело яростно подалось ему навстречу. Левую ладонь он прижал к моей щеке, правую положил мне на бедро. После многолетних поучений о добродетели я совсем не понимала, как глупенькие девицы могут забыть о ней. Теперь я это поняла.
Когда его губы переместились на мою шею и проложили дорожку поцелуев до самой ключицы, мне показалось, что я растаю. Мы прижимались друг к другу в темноте, стараясь оказаться как можно ближе. Хотя одежда оставалась на нас, в какой-то момент я оседлала Седрика, не обращая внимания на то, что подол моего платья задрался до колен. Продолжая меня целовать, он запустил пальцы в мои волосы, освобождая их от стратегически размещенных шпилек.
Когда, наконец, я окончательно задохнулась, то сумела сесть – хоть и очень непристойно, по-прежнему оставаясь на нем верхом. Он провел пальцами по моим скулам, прослеживая их очертания – и снова зарылся в мои непокорные локоны.
– Растрепались, – произнесла я, отводя назад пряди его волос. – Наверное, ты давно этого хотел.
– Я… хотел гораздо большего, – признался он хрипло и со вздохом опустил руку. – Но твой будущий муж мне явно спасибо не скажет.
– «Будущий» – ключевое слово. Пока я не замужем и могу сама решать, как мне поступать. – Я на секунду задумалась. – Кстати, я намерена делать выбор сама даже после того, как обзаведусь мужем.
– Не сомневаюсь, но я прекрасно понимаю, что мой отец будет иметь на данный счет определенное мнение. Мы – ваши хранители, ваши опекуны. Нам полагается оберегать и поддерживать жемчужин, пока вы не дадите согласие какому-нибудь щедрому кавалеру.
Я постоянно слышала подобные разглагольствования в Блистательном Дворе.
– И тогда мы принесем вам не менее щедрые комиссионные.
Он бережно передвинул меня и встал.
– Они меня не интересуют.
Я вспомнила наш первоначальный план, а затем – всадников в ночи и выстрелы. Седрику необходимо отсюда вырваться.
– А меня интересуют, – мягко возразила я. – С картиной что-то получилось?
– Не совсем. Никто не усомнился в ее подлинности. Но Уолтер – мой агент – не может найти клиента с деньгами.
Я тоже встала и отряхнула юбку – скорее по привычке, чем из других соображений.
– Значит, мне следует обеспечить тебе пай.
– Не соглашайся на то, чего не хочешь! – потребовал он, закутываясь в плащ.
У меня в висках застучал пульс.
«Я хочу тебя, – подумала я. – Хочу, чтобы ты целовал меня и положил на луговую траву».
Однако хотя мое тело и пылало, разум оставался холодным. Пусть сейчас я могу делать то, что мне взбредет в голову, но Седрик не ошибался. Если по Триумфальному расползутся слухи о том, что между нами произошло, последствия будут катастрофическими.
И мы неторопливо поплелись в сторону дома, погрузившись в размышления. Я взяла себя в руки. Брак строится не на любви и желании. Это – деловое предприятие, и мне надо переключиться на деловой режим. Может, разочек оступиться и простительно, а вот второй раз – нет, что бы мое сердце ни пыталось мне сказать (а у него было что сказать).
Думаю, что и Седрика терзали такие же невеселые мысли. Когда вдалеке показался особняк, мы синхронно замерли возле рощицы деревьев. Седрик пристально посмотрел на меня.
– Что ты намерена делать относительно Уоррена?
– Не знаю. То есть у меня нет желания выходить замуж в такой ситуации, но…
– Вот не выходи, – заявил он. – Ничего другого я и слышать не желаю.
Я насторожилась.
– Что ты намерен предпринять?
– Я намерен защитить тебя от губернаторского сынка. Убрать его из твоего поля зрения и познакомить тебя с другими претендентами. Может, тебе понравится кто-нибудь еще…
Наверное, Седрик был прав, но, находясь рядом с ним, я сомневалась в успехе этого предприятия. Я внезапно поняла, почему все кавалеры, с которыми я познакомилась в Триумфальном, казались мне такими тусклыми и скучными! Я сравнивала всех с Седриком – и любой адорийский ухажер проигрывал ему в ту же секунду!
– Твоему отцу не понравится, что я отвергну Уоррена, – предупредила я Седрика. – Он рассвирепеет и будет возражать.
– Не сомневаюсь, но не забывай: выбор остается за тобой. Ты можешь дать согласие другому – тому, кто не станет тебя шантажировать твоей тайной, – даже если он даст меньше денег, чем Уоррен.
Мы направились к особняку. Седрик сказал мне, что пройдет к парадной двери: никто даже не обратит внимания на его столь позднее возвращение после «бурной вечеринки с друзьями».
– Неужто? – с горечью осведомилась я. – Как приятно не иметь ограничений и свободно передвигаться по городу и его окрестностям! А за каждым нашим шагом пристально следят!
– Эй, наша обязанность – оберегать вашу невинность!
Слабый свет фонаря освещал лицо Седрика. Я увидела, как поблекла его улыбка при мысли о том, что он, пожалуй, не очень преуспел в выполнении своих прямых обязанностей сегодня ночью.
– Ладно, – проворчала я, – хотя бы намерения у вас добрые.
– Это зависит от того, что конкретно ты имела в виду. – Седрик сунул руки в карманы и уставился в небо. Его взгляд остановился на луне. – Как ты думаешь, почему пали шесть ангелов-отступников? – вдруг спросил он.
– Я знаю лишь то, что говорят священники. Но ты бы сказал нечто иное.
– Аланзиль и Динзиль восстали первыми. Они полюбили, что строго-настрого запрещалось ангелам. Им полагалось быть выше человеческих страстей, но их любовь оказалась настолько глубока, что они решили пойти наперекор божественным и человеческим законам. Урос изгнал их обоих, а вскоре за ними последовали еще четыре ангела-отступника. Они не сумели отказаться от эмоций. Они захотели принять свои чувства и научить смертных поступать таким же образом.
Пока он говорил, я затаила дыхание, сама не понимая, чего жду.
Седрик продолжал смотреть на небо.
– Урос не только изгнал Аланзиля и Динзиль из божественных чертогов. Их еще и разлучили. Она – Солнце, он – Луна или месяц. И они никогда не встречаются. Порой, в удачное время суток, им все же удается мельком увидеть друг друга с противоположных сторон небосвода. Как печально!
Я выдохнула.
– А как насчет затмения?
Седрик долго мне не отвечал, и я начала сомневаться, что он услышал мой вопрос.
– Затмение происходит далеко не каждый день, – наконец произнес он.
– Сдается мне, что оно все-таки должно случаться – может, пару раз в сто лет.
