Он может быть опасным еще и потому, что до конца не отдает себе отчет, что его на самом деле могут задержать, просто он в своем мозгу не прокручивал такой вариант. Прокручивал, разумеется, но отвлеченно, как виртуальную реальность.
Все же компьютерная реальность искажает картину мира очень значительно.
Помнится, как-то Илья объяснил мне специфическое восприятие мира человеком, готовым на подлости и преступления: такой субъект никогда не связывает преступление с наказанием, а неизбежное наказание воспринимает отдельно. Всегда переживая его, как незаслуженное.
Вот и этот такой же — он убежден, что имеет полное право творить то, что хочет. А вот наказывать его это неправильно, потому как он исключительный до невозможности.
Но боится, сучонок, все равно — ну а вдруг все же прилетит по мордасам, а?
Бог с ними, с рассуждениями: совсем неуместно сейчас, это у меня от нервов — а он вон уже отдышался и пришел в себя.
— Костя, — спросила я, — у вас есть какой-нибудь нормальный план? Честно говоря, я не понимаю ваших метаний. Вам следовало банально изменить внешность, коли показалось, что за вами следят, контактные цветные линзы, ватные тампоны под щеки, парик, а неприметная машина у вас вот есть. И спокойно без суеты и нервов, объездными дорогами мимо постов ГАИ, выехать в соседний крупный город и на электричках куда угодно. И вы все еще можете это сделать: высадите меня, и обещаю, что, скажем часа четыре я не появлюсь нигде и вы сможете спокойно уехать.
— У меня другие планы, — снисходительно усмехнулся он. — Кира, — отбросив мешающее «Андреевну», обратился он ко мне, — Аркадий Павлович на самом деле сильно вас любил…
— Вы ошибаетесь, Костя, — перебила я его, — Аркаша любил только себя, баловал, холил-лелеял, сюсюкался с собой, прекрасным. И такое чувство, как любовь к другим людям, было ему генетически недоступно. Он мог играть в любовь или добиваться некой влекущей игрушки. И ничего более.
— И тем не менее он любил вас и пытался вернуть, когда вы от него ушли, — с намеком на недовольство настаивал он.
— Да все это самолюбование и игра на публику, дескать, смотрите все: вот я какой великолепный мужчина, способен на красивые поступки ради женщины. Это все такая фигня, Костя.
— И все же вы были единственной женщиной, которая вызывала в нем такие сильные чувства.
Мысленно я дурела от тупости происходящего — он взял меня в заложники, пистолетом тыкал и сидит теперь и разговаривает со мной о любви Аркаши, вместо того, чтобы сматываться.
Идиотизм крепчал.
Хотя я уже поняла, куда он клонит и какую идею вынашивает. Ну-ну!
— Ну, хорошо, предположим, что какие-то чувства ко мне он испытывал, и что? — раздражилась я.
— Всем в городе известно, что Андреев заваливал вас подарками, ювелирными украшениями и так далее. Он мог оставить вам какие-то документы, ценные бумаги.
— Ах вот в чем дело! — изобразила я озарившее меня понимание и вздохнула тяжко. — Костя, вы хотя бы представляете, сколько раз мне задавали эти вопросы и какое количество людей, и каких именно людей, когда Аркадий сбежал? Хотя бы приблизительно?
— Это могут быть не бумаги, а какие-нибудь безделушки, сувениры, милые вещицы, истинную ценность и предназначение которых вы не понимаете, — напрягся он, явно начиная заводиться.
— Костя, — стараясь выдержать спокойный, доброжелательный тон, принялась объяснять ему я, — я подала на развод с Аркадием через две недели после нашей свадьбы, большую часть времени, пока мы жили вместе, он провел в командировке. И уходя от него, я не взяла ничего из того, что он мне преподносил. Вообще ничего, даже сувенирный магнитик на холодильник. Ни клочка бумажки или салфетки, никаких тряпок, украшений и драгоценностей, вообще ни-че-го!
— Он должен был вам что-то оставить! — заводился парень все больше. — Не мог не оставить! Вы единственная, кто ему был дорог!
— Ну, господи, спаси и все угодники иже с ним! — возмутилась я. — Опять все сначала!
— Так! — вдруг принял он решение. — Мы сейчас поедем в одно тихое место и там спокойно поговорим!
— По-моему, из самого тихого места из всех возможных мы только что сбежали, — усмехнулась я невесело.
— Там тоже хорошо, — пообещал что-то туманное Константин, завел машину и тут же резко повернулся ко мне. — Дайте мне ваш телефон!
Ну вот, а я понадеялась на его нервную забывчивость. Все же он опасен именно импульсивностью, непредсказуемостью и изменчивостью настроения.
Может, нюхает что-то? Хотя не похоже, просто на нервах, видимо, в настоящую передрягу не попадал никогда, так, все за экраном компа, там, конечно, тоже понервничаешь, да еще как, особенно занимаясь серьезными делами… но ведь можно прерваться, встать и, скажем, чайку попить, в туалет сходить, а то и вовсе выйти из игры или программы.
— Мне будет очень жаль, если вы его разобьете, — вздохнула я, доставая смартфон, успев в кармане нажать на отбой.
Он забрал у меня аппарат, открыл до конца стекло на своей дверце и, размахнувшись, закинул его через забор.
Жаль. Но не смертельно, все контакты у меня продублированы по нескольку раз в обычной записной книжке и на флешке.
А вот упоминание о тихом месте, где он собирается со мной приватно беседовать, мне очень не понравилось.
Да что они все, с ума посходили?!
Один идиот сделал пластику и, изменив лицо, зачем-то вернулся, а за ним дура его приперлась, да и Макс пересидел лишнего, вот уж точно: до смерти, и этот туда же! Бежать он теперь не намерен, собрался подзадержаться!
Мне уже пугаться, или еще можно подождать?
Пока я мысленно возмущалась, Костик выруливал по каким-то заброшенным промышленным окраинам и где-то через минут десять заехал по валявшимся на земле воротам на территорию какого-то разваливающегося завода. Нас изрядно потрясло по кочкам и разнообразному мусору, раскиданному вокруг, и мы въехали под крышу огромного заброшенного цеха.
И подъехали к старенькому «фордику», стоявшему прямо у ворот здания.
— Давайте спокойно, — распорядился Костя. — Тем же образом: я выхожу, вы вылезаете из машины через водительскую дверь и так же забираетесь в другую машину.
Ну, блин, физкультура и спорт у меня сегодня сплошные! Забеги по пересеченным местностям и лазанье через препятствия!
— Скоро приедем, — подбодрил он меня, заводя машину.
Да никуда я не хочу с тобой приезжать! И где, скажите на милость, наша доблестная полиция? А?
— Нас не найдут, — словно прочитав мои мысли, успокоил меня Константин таким тоном, словно я была его возлюбленная, с которой он совершал побег от злых родителей.
Дурдом!
Попетляв по каким-то проулкам между корпусами бывшего завода, он вывел машину на одну из окраин города и спокойно повел к центру.
